Даниэль Рондо - Механика хаоса

Он заставлял себя следить за тем, как из туннеля появляются все новые группы людей. Толпа росла. Метались тени, слышались крики, крутились, разрывая ночную тьму, фонари на крышах автомобилей. В воздухе все сильнее пахло гарью, стало трудно дышать. Жители близлежащих домов, как по команде, выключили в квартирах свет. На город спустилась мгла. Гарри вспомнился фильм о войне, о погруженном в непроглядный мрак Лондоне. Сегодня пустыри Большого Пирога превратились в поле сражения. Взрывы, вопли, звуки выстрелов, стоны, вой сирен, боевые марши… И даже стрекот вращающихся лопастей вертолета, который завис над пожарищем и обшаривал его лучом прожектора, ничего не находя. «Наверное, так будет выглядеть конец света. Вот дерьмо!»

Гарри не заметил, что снова сам с собой говорил вслух. «Красота разрушений, столицы в огне, руины дворцов, осколки витрин, фонари на земле, разлученные семьи, избитые женщины, это конец, это смерть, это путь в никуда». Чего он хотел? Чтобы все сущее провалилось в тартарары. И забрало его с собой.

Под козырьком подъезда соседнего дома он заметил Саида. Тот раздавал указания группкам парней, которые мгновенно растворялись в толпе. На лице Саида играла довольная улыбка. Полицейские передвигались хаотично, явно не понимая, что и как должны делать. С крыш домов в них летели куски асфальта, стиральные машины и холодильники. Если очередной снаряд достигал цели, часть народа принималась улюлюкать и размахивать алжирскими флагами, как на футбольном матче.

Кортеж из нескольких машин – полицейских, пожарных, скорой помощи – развернулся, включив сирены, уезжать. Толпа провожала их ликующими криками. Кое-кто пустился в пляс вокруг обугленных остовов сгоревших автомобилей. Многие иностранные телекомпании успели прислать репортеров на Билял-драйв, до которой от Эйфелевой башни было 25 минут езды. Оператор CNN снимал плачущих женщин. Перед ними стоял один из новых друзей Саида, член Комитета против исламофобии во Франции, и давал журналистке интервью, описывая «невыносимое полицейское давление на мусульманское население французских пригородов и полицейский расизм, калечащий и убивающий людей». «Напомню вам, – восклицал он, – что сегодня во Франции был убит молодой мусульманин, житель Большого Пирога, еще один лишился глаза, а около двух десятков их братьев получили тяжелые ранения. Мы должны остановить эту бойню! Я обращаюсь к международному сообществу, к Организации Объединенных Наций с призывом жестко осудить политику французских властей». Плачущие женщины согласно кивали головами. Оператор снимал их крупным планом.

Торбей-Пирог, пригород Парижа, Франция

Гарри вернулся к себе в нору около часа ночи, подробно доложив обо всем случившемся Брюно. Он был без сил. Ему понадобилось время, чтобы прийти в себя. Он огляделся. Вот его матрас, аккуратно сложенное одеяло, одежда в картонных коробках, туалетные принадлежности, запас бритв в пластиковых упаковках, свадебная фотография родителей и маленький молитвенный коврик, купленный у приятеля-марокканца.

У него все еще дрожали руки. Он опять вслух разговаривал сам с собой.

«Когда говоришь с собой / Ты говоришь с Богом / Ты один среди одиночек / Ты один ночью и днем / Продолжай говорить / Отпускай на волю слова / Даже если они не вернутся / Пусть они станут факелом / А вдруг а вдруг а вдруг / Кто-нибудь кто-нибудь кто-нибудь / Полюбит подаренный мной / Огонь цвета меда…»

У него было ощущение, что по нему проехал товарный поезд. Слишком много ужаса, слишком много дерьма… Заснуть он не мог и решил отсмотреть кадры, отснятые в городе перед началом атаки боевиков.

«Пой молчи и жди / Слушай тишину / До тех пор пока / Единственный – это я / Я вздрагиваю я кричу / Кто со мной говорит? / С тобой говорю я! / Кто ты? / Я – Бог / Который живет в тебе…»

Постепенно кадры выстраивались в логической последовательности. Это была медленная и кропотливая работа. В программе для монтажа видео он старался добиться соответствия картинки и текста. Потом сам несколько раз спел под камеру, испробовав разные варианты – в очках и без очков. Придирчиво отсмотрел записи, отбраковал негодные и перезаписал куски, которыми был недоволен. Он вел себя так, словно рядом стояла мама – давала ему советы, критиковала, хвалила… Он задумался, потом засмеялся, потом сосредоточился и, распевая вслух, нашел и стащил в интернете несколько коротких видео (дефиле на показе моделей нижнего белья Victoria’s Secret и пару кадров из репортажей о войне в Ираке). Завершив монтировать клип, он еще раз просмотрел его от начала до конца и решил, что добился желаемого результата. Это был его реванш за сегодняшний дерьмовый день. Он создал себе аккаунт на Фейсбуке, придумал псевдоним – Гарри Победитель – и запостил видео.

«Говори с собой / Снаружи и внутри / Громче всех королей / Слова – это жизнь / Баюкай ими спящих / Заставь проснуться робких / Сразись с великаном / Дай свободу ангелам / Слова – моя защита / Из слов я строю все – свой дом, свою страну, свой план / Я даю ему имя / Мой язык и моя родина / Франция / Я – Победитель».

Зимой ночи долгие. Он нырнул в спальный мешок и вытянулся, уложив рядом счастье и горе. Он слышал слова. Свои слова. Они пульсировали у него в мозгу. Они утешали и накрывали его невидимым покровом Милосердного Бога, который жил в его сердце. Всемилостивый Бог – старик с белой бородой – повел его через сады. В них росли пальмы и вился виноград. Вокруг них прыгали собаки с жесткой блестящей шерстью. Гарри хотел сказать: «Спасибо тебе, Господи, за то, что спас меня от неправедных людей», но не услышал собственного голоса, потому что уже спал.

Сон – это Божья благодать.

Он спал, но сквозь сон до него доносился звук голоса. Этот голос звал его. «Быть того не может, – в полудреме подумал он. – Бред какой-то. Почему вместо Всемилостивого под пальмами расхаживает старик Бухадиба?» Он не спутал бы его ни с кем другим. «Ничего себе! Что ему от меня понадобилось? И что он так громко кричит?»

– Гарри, открой, умоляю!

«Как жарко. Дышать нечем. В этом спальном мешке я вспотел как мышь. Похоже, я схожу с ума. Вот тебе и разговоры с собой. Эй, а куда подевались собаки? И пальмы? И виноградники?»

От особенно сильного удара в его конуре зазвенела посуда. Гарри рывком вскочил с постели, включил фонарь и открыл крышку люка, по которой кто-то упорно стучал. Показалась седая голова старика.

– Папа Буха, что стряслось?

– Гарри, мне надо срочно с тобой поговорить.

– Кто-нибудь тебя здесь видел?

– Нет, никто.

– Там еще дерутся?

– Нет, все разошлись.

– Ладно, залезай. Только осторожно, ноги не переломай.

Старик спрыгнул в лаз. С изумлением огляделся. Эта нора служит Гарри домом? Но тут же закрыл лицо руками и заплакал.