Ян Засурский - Старый шут закон

Такое открытие стоило потраченного вечера.

— Сибил ждет меня ужинать, — сказал Пол. — Может быть, вы все-таки поужинаете с нами?

— Спасибо, меня ждет Миньон. Но после ужина мы снова встретимся здесь же, так ведь? И посмотрим, какими свидетельскими показаниями мы располагаем на тот случай, если надо будет представить их на предварительное слушание. А понадобится что от Лидии — ей можно позвонить. — Они допили виски и встали. — Завтра едем в Реату, — сказал Фрэнк. — Вы по-прежнему полны боевого задора?

— Я не раз там бывал.

— Миссис Шермерхорн не очень расстроится?

Пол с вызовом усмехнулся.

— И каждый раз возвращался.

— Ну что ж, отлично. — Фрэнк взял руку Пола и крепко стиснул.

Свет горел и в кабинете главного прокурора в здании законодательного собрания штата. Главный прокурор Дьюи Соумс сидел во вращающемся кресле, положив ноги на выдвинутый ящик стола, и медленно поворачивался то вправо, то влево. Пружины кресла жалобно скрипели, и этот скрип давал ему возможность отключиться от того, о чем возбужденно спорили Луис Кортес, Бен Мэллон и Джиг Сойер, и сосредоточиться на своих собственных мыслях.

Вмешаться в их перебранку еще не настало время. Много лет назад Дьюи пришел к выводу, что настоящий лидер не должен проявлять свою власть по любому поводу. Он, как хороший солдат, подпустит противника на близкое расстояние и лишь тогда откроет огонь в упор. Впрочем, сейчас самого Дьюи никто не обстреливал, во всяком случае прямой наводкой. Разумеется, Луис и Бен будут держать главного прокурора под прицелом все то время, что идет процесс, но это и понятно. Дело об убийстве Гилли было величайшей из удач, какую только мог послать им Господь Босс, оно поможет им восстановить свои подмоченные репутации, равно как и репутацию всей реатинской клики, и предстать перед обществом в тоге защитников «народа» от «коммунистической опасности». Или хотя бы примерить эту тогу — впору она им или нет.

Пусть не обольщаются — не впору, в этом Дьюи был уверен. Что же касается самого дела, ему меньше всего хотелось брать ответственность за его исход на себя. Опасно это, ох как опасно. В любом варианте оно может ударить по нему. Пошлет суд на электрический стул слишком много бунтовщиков — красные всех мастей и званий, все эти еврейские прихвостни «нового курса» поднимут хай и опозорят его на весь мир. А если красные отделаются слишком дешево, то прости-прощай его политическая карьера, ибо человеку, не сумевшему добиться смертного приговора для убийц представителя власти, никогда не стать губернатором этого штата. Какое там стать губернатором — он даже кандидатуру свою на этот пост выставить не сможет. Так что если их ждет провал, нужно, чтобы его в этом провале никто не обвинил.

Конечно, не будь Америка в этих вопросах такой отсталой страной, идеально было бы провести дело в стиле адмирала Хорти и Муссолини, то есть применяя политику кнута и пряника. Арестовав столько красных, сколько тебе надо, рассаживаешь их всех по одиночкам, а потом по своему усмотрению чередуешь жестокие методы обращения с «мягкими» допросами в форме «дружеской» беседы. Запугаешь их до того, что они собственную мать-отца узнавать перестанут и поверят, будто тебе известно больше, чем ты знаешь на самом деле. Дальше все пойдет как по-писаному: они начнут валить вину друг на друга, чтобы спасти собственную шкуру, а тебе останется только выбрать, кто кого будет обвинять своими показаниями, и положить перед судьей ясное как день дело. Только при таких условиях Соумс согласился бы взять на себя ведущую роль в обвинении.

Он много раз говорил об этом Луису и Бену, но в таких выражениях, что они не знали, верить ему или нет, и потому пребывали в неослабном напряжении. А этого-то ему и было надо.

Сейчас они, покончив с разбором сегодняшнего заседания, обсуждали, следует ли принять меры для отвода Берни Бека немедленно или подождать. Они насмерть стояли на своем: Берни это дело вести не будет. Дьюи был склонен с ними согласиться — да, скорее всего, Берни действительно это дело вести не будет. Однако это вовсе не означало, что надо требовать его отвода, и тем более прямо сейчас. Дьюи не исключал возможности, что Берни сам отведет себя. Он уже увильнул от ответственности один раз — сказался больным в прошлую субботу и послал в реатинское пекло Уэйда Мануэля, а сам, выиграв таким образом время и сориентировавшись, начал потом спасать положение и поражать всех своей мудростью, как, например, сегодня.

Кроме того, если демократы выдвинут Берни на пост губернатора, ему из этических соображений нельзя будет вести столь серьезное и столь широко освещаемое прессой дело, в котором принимают участие его политические противники. Либо Берни, либо ему, Соумсу, придется выйти из игры, а, поскольку процесс этот без участия главного прокурора вестись не может, тогда как судья может выступать любой, выйти придется Берни.

Впрочем, очень может быть, что кандидатура Берни выдвигаться не будет. Очень может быть, что в последнюю минуту Арта Хьюи «уговорят» баллотироваться на второй срок и у Берни развяжутся руки для участия в этом деле. А уж если Берни захочет нажить себе на нем политический капитал к следующей предвыборной кампании, которая состоится через два года, если он начнет выступать в роли защитника коммунистов и интеллигентской сволочи, — что ж, отвести его кандидатуру они всегда успеют. Спешить некуда, зачем предвосхищать события?

И вот, все взвесив и обдумав, Соумс решил, что пора пресечь грызню между Луисом, Беном и Джигом и показать им свою власть — показать власть, сложив с себя ее бремя.

— Ребята, дело ведете вы, — сказал он. — Я говорил вам не раз и не два, что моя роль сводится к роли наблюдателя, ну, если хотите, к роли советчика, который защищает интересы нашего штата в целом. Реата это или любой другой округ, рабочие или любые другие слои населения, данные конкретные граждане или любые другие — мне, как политическому деятелю, безразлично. Но мне не безразлично, каким образом будет вестись это дело, ибо оно затрагивает интересы всего штата. И я считаю, что, отводя судью Бека сейчас, мы в самом начале процесса рискуем вызвать некоторую предубежденность против обвинения. Сейчас я поясню свою мысль.

Разглядывая их физиономии, он втайне забавлялся. Бен, самый умный из троицы, видимо, в общих чертах знал, что им собирается сказать Соумс. На лице Луиса было наивное любопытство, Джиг радовался — раньше времени, — что его мнение нашло поддержку, и уже, наверное, поздравлял себя с повышением, которое рассчитывал получить на этом деле. Соумс начал говорить, обращаясь к Бену, но глядя то на Луиса, то на Джига: