Ян Засурский - Старый шут закон

Женщины набросились на Марту с расспросами, и Хэм решил им не мешать. Он понимал, как им хочется поскорее сообщить своим подругам, что их мужья здоровы и не унывают, сразу же после собрания они побегут к ним. Добрые вести были у них такой же редкостью, как золотой самородок у старателей, и потому все спешили порадоваться удаче вместе с друзьями.

Наконец Марта рассказала все, что знала, и тогда Консепсьон достала заметку о заявлении Хогарта, прочла ее вслух и потом перевела на испанский, чтобы каждый понял все до последнего слова.

— Так вот, camaradas [110] Товарищи (исп.). , я вас спрашиваю, зачем этот самый мистер Хогарт обвиняет товарища Хэмона? У нас, испанцев, есть dicho [111] Пословица (исп.). : «Buen abogado, mal vecino», то есть «Хороший юрист — плохой сосед». Да как этот Хогарт смел…

— Товарищ Канделария, вы нарушаете повестку дня. — Хэм обратился к ней официально, но видно было, что ему приятно ее возмущение, и она решила продолжать.

— Хэмон нам ничего не навязывал, мы сами на это согласились, все до одного. Приняли решение сообща. Как только мистеру Хогарту не стыдно!

Женщины кивали — да, верно, Консепсьон правильно говорит, — но Хэм начал ей возражать, и они подумали, что ведь и он тоже прав.

— Во-первых, откуда ты знаешь, что Фрэнк действительно это сказал? Неужели ты так доверяешь «Лариат»?

Она откинула назад волосы, чтобы отвлечь этим движением внимание от своей улыбки, которой она не могла прогнать. Ей нравилось вести с Хэмом такой спор — она его изо всех сил защищает, а он ее осаживает.

— А во-вторых… — На миг взгляд Хэма сделался пустым, будто он не имел ни малейшего представления, что сказать. — Во-вторых… — Однако он тут же собрался с мыслями. — Формально он прав: я не имел права советовать вам соглашаться на условия Бэрнса. Но это обстоятельство дало Фрэнку формальное право требовать нового предварительного слушания. И его требование было выполнено! Так что мой промах сослужил нам службу. Поэтому, товарищи, когда вам в следующий раз захочется рассердиться на юриста, сначала хорошенько…

— Подумаешь, какая нам разница? — Конни посмотрела ему прямо в глаза. — Все равно это называется травля «красных!» — Она не понимала, что случилось с Хэмом. Его ударили по правой щеке, а он подставляет левую — зачем? — Решение Хэма спасло многим жизнь, и я предлагаю принять резолюцию в поддержку товарища Хэма. Давайте проголосуем!

— Я за, — сказала Елена. — И катись они все к чертовой матери!

Хэм не мог скрыть, как он им благодарен. С нежностью глядя на Конни своими серыми глазами, он сказал:

— Это — другое дело, это — пожалуйста. А то взялись поносить Фрэнка за слова, которых он, может, никогда и не говорил. А если и сказал, то с полным основанием. Обсуждать резолюцию будем?

— Никакого обсуждения, голосуем!

Все сказали: «Я — за», не дожидаясь его вопроса.

— Председатель не голосует. Есть кто-нибудь против?

Все засмеялись.

— Единогласно, — сказала Конни и что-то быстро записала на клочке бумаги.

— Спасибо, товарищи. Если бы вы только знали, как дорого мне ваше доверие. — Он все еще смотрел на Конни, и она почувствовала, что щекам ее становится жарко. Наконец Хэм отвел от нее глаза. — А теперь о главном. Наша группа хоть временный орган, но очень важный, это все должны понять. Сейчас, товарищи, вы возглавляете партию коммунистов в Реате и будете возглавлять так долго, как потребуется, в труднейших обстоятельствах, каких раньше мы, возможно, и представить себе не могли. Из восьмидесяти с лишним человек нас осталось всего десять или двенадцать, да и то кто здесь, а кто до сих пор в больнице. Я называю цифры приблизительно, потому что все списки уничтожены. Так вот, людей у нас стало меньше, а дел-то — больше. Во много раз больше. Почти сорок семей лишились кормильцев, в десяти из них мать находится под домашним арестом, и с минуты на минуту этих женщин могут бросить в тюрьму, тогда дети останутся совсем одни. Надо их и накормить, и присмотреть за ними, выкупить паек, сходить за лекарством, принести уголь, постирать пеленки, словом, работы — непочатый край. А как только мы наведем порядок, эти сволочи, скорее всего, опять устроят погром — ведь пистолета-то, который был у Фоунера, они не нашли, да и вообще никакого оружия не нашли, так что поиски они будут продолжать, ну и, значит, жди новых налетов и арестов, а нам соответственно — новых дел. Но это не все. Это только начало.

Мы должны подготовить свидетелей от нашей стороны, выяснить, кто продался и собирается сотрудничать с обвинением, ну и так далее. Не надо забывать и о конференции безработных в Идальго — всего и не перечислишь. — Он поглядел на Марту и улыбнулся: — Вы, кажется, приуныли, товарищ Марта? Да в сравнении с тем, что вам приходится делать каждый божий день дома, где у вас пятеро детей и девятнадцать внуков, это сущие пустяки! Вы просто барыней себя почувствуете.

Viejita [112] Старушка (исп.). польщенно хихикнула.

— Через неделю у меня еще один внук прибавится, будет двадцать, — с гордостью сообщила она.

В комнате было полутемно, они зажгли только одну свечу. Вдруг сквозь оконные занавески в комнату ворвался яркий луч света, в ту же минуту распахнулась дверь и Соня Старова и Лолита Хуарес закричали, перебивая друг друга, что из города едет грузовик.

Нативидад зашикала на девочек, вытолкала их на крыльцо, села с ними, и они втроем стали достраивать домик. А в комнате Елена подбрасывала чурки в печь, Марта заваривала чай, Альтаграсия чинила детскую рубашку, а Хэм стоял у кухонной двери, готовясь бежать к речушке, прыгнуть с высокого берега вниз и там спрятаться. Конни, смяв свой клочок бумаги, сунула его в рот, решив проглотить, если понадобится, и принялась перекладывать на блюде высохшее печенье. Машина остановилась перед домом. Все замерли. Голос водителя оглушил их даже через стены:

— Эй, девочка, где тут живет Рамон Арсе?

Альтаграсия вздрогнула. Конни предостерегающе схватила ее за руку. Альтаграсия так извелась от тревоги за жизнь мужа, который где-то прятался от полиции, что едва помнила, как зовут ее собственных детей. С того дня, как к ней пришел Бэрнс Боллинг с рубашкой и ремнем Рамона, она все время ждала сообщения о его смерти.

— Quien sabe [113] Кто знает (исп.). , senor, — услышали они нежный, совсем еще детский голосок Нативидад, и Конни представила себе, как девочка пожимает плечами. — Я не знаю. — Она старалась говорить с мексиканским акцентом. — Может, там? Спросите лучше кого-нибудь другого.

Бандиты, как всегда, принялись заигрывать с красивой девочкой, назначали ей свидание, потом машина, взревев мотором, уехала. Альтаграсия задами понеслась к дому, чтобы успеть увести детей до полиции. Бедняжка, эти гады обыскивали ее жилище чуть не каждый день, считая, что рано или поздно Рамон должен вернуться. Несколько дней она прожила с детишками в пустующем доме Джона Домбровски, а сегодня утром решила, что уже можно переселиться обратно. И вот пожалуйста… Конни вздохнула. Господи, да будет ли конец?