Ян Засурский - Старый шут закон

Криво усмехнувшись, Ли показал на свою белую боксерскую перчатку.

— Была правая рука, да сплыла, — прогнусавил он на манер комика, изображающего деревенского простачка. — И ни про какие там убийства я знать ничего не знаю.

— Да нет, я вовсе не о том… Но ведь, случается, власти вынуждены убивать, на это даже закон есть.

— Угу, — медленно произнес он. — Понимаю, детка. Только я тебе точно сказал: не знаю ни про какие убийства. — Однако тут его улыбка смягчилась. — Предоставь-ка ты это дело братцу Ли и не ломай больше над ним свою хорошенькую головку, я потолкую с Бэттом и разберусь, что к чему. Хочешь знать мое мнение?

— Конечно, хочу.

— По-моему, Лу слишком заработался и ему полезно немного взбодриться. Надо его как-то поощрить — допустим, небольшое повышение по работе, на что-то серьезное сейчас, в разгар депрессии, рассчитывать, конечно, не приходится. Надо, чтоб его немножко погладили по головке. Человеку время от времени это просто необходимо, даже мне.

Она вскочила с кровати, на которой сидела, — юная и легкая. Так бывало всегда: одно его доброе слово, и она чувствует себя счастливой.

— Я так тебе благодарна! Не представляю, к кому еще я могла бы обратиться.

— Умница девочка, — сказал он, не сводя глаз с ее губ. — Умница, что пришла к разумнику.

Он протянул к ней свою незабинтованную руку, и она приблизилась, намереваясь в награду еще раз поцеловать его. Но по тому, как вдруг стеснило в груди, она заподозрила, что чувство, которое ее охватило, вовсе не благодарность: похоже, она вновь погружается в душевный хаос маленькой Геленки. Скорее, скорее соединить пальцы! Она сунула руки в сумку и наткнулась на банку с джемом.

— Ой, чуть не забыла, это я принесла тебе, — сказала она дрогнувшим голосом и поставила банку на столик возле кровати. — Я помолюсь за тебя, Ли, чтобы ты поскорее выздоравливал, — добавила она, теперь уже более уверенно разыгрывая роль доброй католички. — Если бы я могла сделать еще что-то для тебя…

— Можешь! — Его взгляд был по-прежнему прикован к ее губам. — Можешь прийти еще раз, чтобы я посмотрел на тебя. Тебе ведь, конечно, известно, что ты самая красивая белая женщина в этом городе? Известно?

Эллен побледнела. Значит, эта женщина — не Лидия. И она не белая! Эллен невольно попятилась к двери.

— Ты не хочешь меня еще раз поцеловать?

Ухватившись за дверную ручку, Эллен качнула головой.

— Не-ет, ты прав, святой отец этого не одобрит.

В коридоре она приложила ладони к пылающим щекам, потом руки скользнули вниз и пальчики сомкнулись у нее под подбородком.

Она покинула больницу в полном смятении — совсем как в те далекие дни, когда она была еще Геленкой.

На обратном пути в отель «Нуэва Эспанья», где ждал Фрэнк, Пола Шермерхорна словно вдруг что-то ударило: он вспомнил, что все еще не позвонил Сибил, хотя и обещал. Можно представить, как она беспокоится!

Он собирался позвонить ей, как только они приедут в Реату. Однако они так выбились из намеченного графика, что его планы смешались.

Началось с того, что они на целый час задержались в Идальго. Сибил проспала, и Пол, боясь ее разбудить, не решался поцеловать ее на прощанье. Затем его секретарша миссис Вулф заявила, что, прежде чем уехать, она обязательно должна перемыть все тарелки, поскольку ее муж — бухгалтер из автодорожного управления — сам с этим ни за что не справится. А потом им пришлось ждать, пока Эллсберг — полицейский, выделенный им в качестве провожатого, — исправит неверно проставленную дату на документе, который ему выдали.

В Компостелле Фрэнк еще час тщетно пытался разыскать председателя местного отделения Американской федерации труда, поддержкой которого он надеялся заручиться. Наконец, сам въезд в Реату оказался делом весьма нелегким: пришлось долго кружить по боковым улицам, поскольку через все главные, блокируя подъезд к центральной площади, тянулись перепутавшиеся ленты пожарных шлангов. Позднее они выяснили, что эту сеть раскинули в полдень, присоединив шланги к водопроводным кранам. Объяснения властей сводились к тому, что они, мол, опасались, как бы прибытие адвокатов не послужило сигналом к новым беспорядкам. Оказывается, они еще трусливее, чем можно было предположить, подумал Пол.

В отеле он зарегистрировался лишь в третьем часу дня. Звонить Сибил в это время значило посягнуть на ее неприкосновенную двухчасовую послеобеденную сиесту. Поэтому он отложил звонок.

А потом у него уже не было ни одной свободной минуты. От взволнованной круглолицей славянки — жены шахтера — они узнали, что во второй половине дня их ожидают в Ла-Сьенегите, в доме, где живет Майкл Ковач. Там они должны встретиться с местным коммунистическим вожаком Тэрнером, а также с Лео Сивиренсом — юристом из Коппер-Сити, который, как говорили, прекрасно осведомлен обо всех земельных махинациях Джейка Махони. Уж там-то, сказала женщина, «товарищи адвокаты узнают как есть всю правду про то, что случилось в переулке — придут свидетели, которые все видели собственными глазами».

Времени было в обрез, поэтому Пол и Фрэнк решили работать порознь. Каждый должен был побеседовать с одной из тех двух женщин, которые, как считалось, наблюдали сцену в переулке с крыши своего дома. Фрэнку надо было познакомиться с представителями властей, вовлеченными в это дело — чтобы оценить их силы, а заодно опровергнуть их предвзятое мнение о нем самом, — поэтому он взял на себя неприятную задачу позвонить шерифу под тем предлогом, что ему нужно проверить список арестованных в первый раз (и тех, кого, как сообщалось, освободили), далее, он должен был предупредить иммиграционный отдел, чтобы они не высылали свидетелей-очевидцев, изучить материалы экспертизы по вскрытию и ранениям, нанять фотографа сделать крупным планом снимки переулка для демонстрации их во время процесса, а также дать материал редактору «Лариат». Миссис Вулф останется в отеле на случай, если кому-либо из них двоих понадобится ее помощь. Сержант Эллсберг будет сопровождать Фрэнка, а не Пола, поскольку защита от местных хулиганов может скорее потребоваться «красному чужаку». Пол пока что не был мечен и мог позволить себе выполнить собственное особое задание: установить алиби шахтера-негра Моби Дугласа.

Из всех арестованных, с которыми Пол беседовал в тюрьме, Моби Дуглас произвел на него особенно благоприятное впечатление — своей открытостью и спокойным достоинством. Пол чувствовал, что, если он сможет, так сказать, наглядно показать явный умысел «свидетеля», который якобы «опознал» в Моби Дугласе участника схватки, хотя он в эту минуту лежа на спине копался в машине за милю от места событий, тогда ему легче будет доказать Берни Беку, кто на самом деле был подстрекателем беспорядков.