Ян Засурский - Старый шут закон

— Ты слышишь меня, шеф? — повторил он. — Катись-ка, откуда пожаловал! Слышишь, что я говорю?

Пол почувствовал, как дрогнули его колени и как бешеным молотком заколотилось сердце о пластмассовый очешник, и только тут до него дошло, как сильно он испуган.

Он хотел что-то сказать, но, кроме глупейшего «послушайте, уважаемый…», ничего придумать не мог. Однако мысль работала четко, в голове промелькнуло: 1) парень так пьян, что, если потянется за пистолетом, ничего не стоит сбить его с ног, ударить или просто толкнуть, и, пока он будет подниматься, я успею завернуть за угол; 2) он явно принял меня за Фрэнка, значит, я могу объяснить ему, кто я, и выпутаться из этой истории; 3) мы всего в пятидесяти шагах от полицейского управления, я могу предложить ему вместе зайти туда (Боллинг не посмеет отказаться защитить меня от пьяницы) или я просто сейчас заору и буду звать на помощь; 4) он не один, я уверен, что видел его на перекрестке Десятой улицы, там с ним был еще какой-то парень…

— Эй, Фарли! — позвал кто-то из-за невысокой ограды на углу Десятой улицы. — Иди сюда, пьяная харя!

Фарли не обратил на этот призыв ни малейшего внимания. Он схватил Пола за локоть, под которым был крепко зажат портфель.

— Ты меня понял, шеф, или нет? Вали отсюда! Садись-ка в свою машину и езжай подобру-поздорову.

— Черт тебя дери, Фарли, пойди сюда, скотина! — повторил другой. — Пали в него или отпусти, а сам давай сюда!

— Погоди ты! — крикнул Фарли. — Я еще с ним потолкую! Я ему скажу, этой красной сволочи…

— Может, ты мне скажешь по пути к твоему другу? — вдруг нашелся Пол. — Может, сделаем так?

Он взял верзилу под руку и принудил его сделать несколько шагов. Тем временем до Фарли дошло, что его перехитрили. Он решил, что Пол подбирается к его пистолету.

— Ах ты красная сволочь! Хочешь сцапать мой пистолет?

Верзила остановился, будто его ноги вросли в землю, и выхватил из-за пояса пистолет. У Пола перехватило дыхание.

Этот Фарли так пьян, что выстрелить ему ничего не стоит, одна надежда, что пистолет не заряжен… Впрочем, в пистолетах Пол ничего не смыслил. Он замер. Неверное решение будет стоить ему жизни — это он понял с ужасающей четкостью. Словно загипнотизированный, он смотрел на пистолет, не в силах отвести от него глаз, и даже не заметил, как подошел второй парень.

— Опусти игрушку, болван, не то ты и вправду пальнешь в кого-нибудь!

Пьянчуга ухмыльнулся и повернулся к своему дружку.

— Вот в тебя и пальну, Арт, падло ты гнусное. Люблю я тебя, мерзавца, да и все тут! — ласково сказал он и опустил пистолет. — И потому прямо сейчас и отправлю на тот свет — собирайся.

Пол перевел дыхание.

— Лучше вам отвести его домой, пока оба вы не нажили себе неприятностей, — произнес он как можно спокойнее. — Как видно, он принял меня за кого-то другого. Могло для всех нас кончиться плохо.

Арт, несмотря на страх, выдавил из себя смешок.

— Уж вы, пожалуйста, не сердитесь на него, мистер, — сказал он. Видно было, как он тщится угадать, кто же этот солидный господин, которого он принял за красного адвоката. — Забудем, что было, ладно?

— При том условии, что вы немедленно отведете его домой.

Только в машине, на пути к отелю, Пол наконец вздохнул полной грудью. Теперь он мог обдумать все трезво и заключил, что происшествие это должно пойти ему на пользу. Оно напомнило ему то, о чем он совсем забыл: как опасно участвовать в таких вот делах. Это ему предупреждение, надо быть менее наивным и более осторожным. Впрочем, если он собирается идти до конца, надо постараться не обращать внимания на подобные происшествия. При полнейшем безделье в Идальго, с банальными процессами, которые он здесь ведет, можно совсем расслабиться, да и к тому же это сибаритство в теплице у Сибил, где она лелеет свою болезнь… Пол позабыл, что у жизни есть другая сторона, что мужчины могут угрожать друг другу пистолетами… заряженными пистолетами, которые, случается, выстреливают.

Фрэнк и полицейский Эллсберг ждали его перед отелем. Фрэнк уговорил Пола не заходить в номер и не диктовать сейчас свои записи.

— Мы опаздываем на встречу с рабочими, — объяснил он, влезая следом за Полом в машину. — Я не могу подвести их еще раз, как в прошлый мой приезд, когда полиция выгнала меня из города. Продиктуете ваши записи вечером, пока что я дал миссис Вулф работу. Ну как успехи, Пол?

Пол рассказал ему о Фарли, стараясь представить все в юмористическом свете, потому что Фрэнк, надо думать, привык к таким инцидентам и не обращает на них внимания. Однако Фрэнк возмутился до глубины души.

— И вы, конечно, отправились прямо к шерифу? — спросил он, когда Пол кончил.

— Знаете, я не решился, — ответил Пол. — Я думал, как бы это нам не повредило. Тут мне нужен ваш совет.

— В таких случаях я вынуждаю их переходить в оборону и не даю спуска, это мое правило. Происшествие надо предать широчайшей огласке. Пусть как можно большее число людей выразит шерифу свое недовольство по поводу того, что город приобретает дурную репутацию и так далее. Я считаю, что вы должны позвонить в газету… или лучше позвонить домой тому лысому репортеру Парсонсу. Я его опять видел сегодня и могу поклясться, что он ненавидит своего хозяина, а следовательно, на этой здоровой почве должна возрасти его симпатия к нам.

Пол вежливо засмеялся. Грубые пропагандистские приемы Фрэнка ему претили. Через несколько минут он даже пожалел, что не ответил Фрэнку насмешливо: «Будет сделано, хозяин!», но они в это время уже обсуждали, что каждый успел провернуть за утро.

Фрэнк опоздал в «Лариат» со своим призывом к патриотам города Реаты помочь правосудию разобраться в этих трагических событиях, которые уже стоили жизни троим и которые могут привести на электрический стул десятки невинных жертв.

— Итак, в сегодняшней вечерней газете наше заявление не появится, зато завтра, на фоне истории с этим Фарли, оно прозвучит значительно сильнее.

Фрэнк согласился с Полом, что важность показаний, которые могли дать женщины, находившиеся на крыше, сильно преувеличена — равно как и роль мистического туриста с кинокамерой. Миссис Крам тоже утверждает, что она ничего особенного не видела, только множество людей в переулке, но знакомых лиц она не заметила. По мнению Фрэнка, Хесус Ландавасо более опасен, он раб до мозга костей и ответит: «Да, сеньор» — на любой вопрос прокурора и назовет любое имя, которое ему подскажут. На перекрестном допросе он будет являть собой жалкое зрелище.

И Фрэнк, и Пол сознавали, как ничтожно мало они сегодня сделали: чтобы чувствовать себя уверенно хотя бы на предварительном слушании, им предстоит своротить гору. И чем глубже они вникают в дело, тем более грандиозные масштабы оно приобретает, внушая им все больший страх: «Кажется, ты нащупал ногой что-то твердое, делаешь шаг — и снова проваливаешься в трясину» — так сформулировал это Фрэнк. К примеру, Альбенисио Мирабаль, которого кое-кто из рабочих считал главным свидетелем (хотя и неясно почему), вдруг оказался вне досягаемости. Этим утром иммиграционные власти вывезли Мирабаля, очевидно, в какой-то пункт, где содержались подлежащие высылке. Теперь будет очень трудно вернуть его оттуда, чтобы расспросить, тем более что Лео Сивиренс выражал сомнение в целесообразности его вызова в суд повесткой как свидетеля.