АlshBetta - Золотая рыбка [СИ]

Эдвард возвращает меня в реальность. Он полулежит на постели, придерживая меня и не давая совершать чересчур много резких движений, и целует в лоб. В скулы. В щеки. В губы — легонько-легонько, дуновением ветерка. Он ждет, пока я смогу дышать по-человечески.

Мужчина терпелив, держит себя в руках, опекает меня как маленького ребенка и не думает упрекать в излишней слезливости или недостойном поведении. Он беспокоится обо мне, пытается создать максимальный комфорт и не напоминать о том, о чем не нужно.

Я любуюсь своим Эдвардом, что еще вчерашним утром был готов рвать и метать при новости о малыше…

Прошедшие сутки нас изменили. Нас обоих.

— Дома, — успокаивающе отвечает на мои сорванные бормотания-вопросы о том, где мы. Подтягивает одеяло повыше, — все хорошо, рыбка, все кончилось. Это наша с тобой спальня.

— И ты… — кусаю губы я.

— И я, — заверяет Эдвард, со всей нежностью прокладывая дорожку из поцелуев к вискам, — это все просто дурной сон.

— Я уснула?..

— Не так давно, — с некоторой грустью убирая с моего взмокшего лица спавшие на него волосы, Каллен кивает.

Я тщетно, так и не отпуская его, пытаюсь восстановить картину событий.

Плохо удается.

Вот доктор Джулис делает свой осмотр, давая мне какие-то результаты на бумажках…

Вот синяя упаковка Мифепристола, кажется, пустая…

Вот Эдвард помогает мне забраться в «Мерседес», закрывая дверь…

Вот мы едем по спешащей в свои офисы Джорджии… едем, и я плачу… плачу… плачу. Без конца.

Наверное, какую-то часть воспоминаний эти слезы и стирают — я не могу вспомнить, как именно вернулась домой. Что почувствовала, увидев вещи, которые остались прежними, несмотря на глобальные перемены внутри меня самой? Как уговорил меня лечь в постель Эдвард? Переоделась ли я сама или он переодел?..

— Ни о чем не думай, — мужчина неодобрительно разглаживает морщинки на моем лбу, говоря негромко, убаюкивающе, — Белла, у нас все в порядке. И с тобой тоже.

— Сколько времени? — нахмурено спрашиваю я.

— Полчетвертого.

— А ты дома…

— Я и завтра буду дома, — Эдвард поднимает с простыней мою руку, пытающуюся обосноваться у его груди, и осторожно ее целует, — не волнуйся. Я только твой на эти дни, моя хорошая.

Стоит признать, это утешает.

Добрый и нежный, такой искренний Эдвард утешает.

Ему ведь наверняка и страшно было и неприятно, и больно, а он все равно думает обо мне. Только обо мне. Всегда обо мне.

Нет никаких перепадов настроения.

— А компания? — недоверчиво интересуюсь я.

— Компания это компания, — впервые так спокойно обсуждая эту тему, Каллен качает головой, — Белла, если бы ты не сказала мне… ты представить не можешь, что я успел узнать о сепсисе.

Его передергивает, и мужчина морщится, пустив в глаза немного страха.

Он крепко обнимает меня, притянув к себе по скользким простыням, и горячо целует в лоб.

— Я теперь понимаю, что нет ничего дороже семьи, Белла. Я со своей семьей.

— А разорение?.. — на сей раз вздрагиваю я. В отличие от совсем недавних событий, пятницу, с которой прошло уже почти трое суток, помню до каждой мелочи. И его взгляд, его крики, алкоголь… и обожженную руку.

— Я сам едва не отдал им все, что у меня было, — Эдвард кладет подбородок на мою голову, не выпуская из своих рук, — а больше мне терять нечего.

Слушая его, надежно спрятанная от всего и всех на груди, игнорирующая теперь чуть тянущий живот и все те напоминания о его пустоте, которые неустанно занимают голову, я чувствую уверенность. Странную, очень сильную уверенность. Ее почти невозможно правильно объяснить.

— Мне тоже…

Несчастье, да.

Горесть, да.

Потеря. Наша потеря, общая…

Но и обретение! Я вдруг явственно понимаю, ощущая Эдварда рядом, видя, как переливаются темные оливы его глаз, что… это какое-то неправильное, болезненное, но все же удивительное начало.

По-настоящему наш путь, общий. Через тернии. К звездам?..

— Беллз, ты можешь положиться на меня, — муж привлекает мое внимание, на удивление ровно вклиниваясь в мысли. Он легонько чмокает мой нос, одарив самым любящим из своих взглядов до того, что перехватывает дыхание, — рыбка моя, я понял. Так много понял…

Обладатель оливковых глаз останавливается, делая глубокий вдох, и чуть прикрывает глаза, посмотрев на меня из-под густых черных ресниц. Такой красивый и теплый, такой близкий и ласковый, такой настоящий… мой.

— В первую очередь я теперь муж, мое сокровище, — он переплетает наши руки с кольцами под одеялом, глядя на них по-особенному сокровенно, — и только потом мистер Каллен и прочее… Больше у тебя не будет причин плакать. Я обещаю.

Следующим утром, еще до того, как Белла просыпается, а кофеварка извещает о готовности бодрящего американо, в калленовской квартире раздается звонок.

В темном джемпере и с мрачностью взгляда Эдвард отрывается от экрана ноутбука, бликующего на солнце, что так и льется из окна, и открывает пришедшим дверь. Не успев отыскать тапки, прямо так, босиком.

Не вынуждая звонивших снова касаться звонка, готовый и к новому «подарку», за который готов убить, и к очередному незваному гостю, Эдвард остервенело дергает дверную ручку.

Гнев льется наружу водопадами, если не целыми реками, окрашивая все вокруг в красный, будто перед глазами алый фильтр.

Однако причина злиться, неожиданно, отпадает.

Это он. Он, в черном пальто с высоким воротом, знакомой бордовой лентой, перехватившей длинные смоляные волосы и пристальным взглядом.

Аро, бледный как смерть, но ровно настолько же сосредоточенный, приветственно кивает старому другу. Телохранители, словно по невидимому приказу, смыкаются за его спиной, закрывая дверь от посторонних глаз.

— Позволишь войти?

Эдвард отступает, ощущая, как покалывает в области сердца.

Мистер Вольтури не похож на самого себя. Глубокие морщины исчертили его лоб, сеточки прежде разглаженных морщинок снова собрались вместе, добавляя своему обладателю лет десять к биологическому возрасту, а руки в кожаных перчатках чуть дрожат. Аро будто на краю пропасти, на кончике иглы. Один неосторожный шаг, движение, вдох… и конец.

— Я знаю, что она спит, — едва Эдвард оглядывается на спальню Беллы, спокойно, даже устало замечает неожиданный гость, — я поэтому здесь так рано. Из соображений безопасности.

Эта фраза сбрасывает с Каллена сонливость и недоумение. Для разбора полетов еще будет время.

— Расскажи мне, — четко требует он, против воли сжав-таки здоровую руку в кулак, — все!

— Choosefilling, — отрывисто выдает итальянец, — особенно прогрессивные психиатры называют это так.

Эдвард никак не выдает своей растерянности. Мысленно его уже подбрасывает от пришедших в голову вариантов столь раннего и столь скорого посещения их Аро, однако пока они бесплотны… Он ничего дельного не сказал. А до тех пор ни одна причина не подлежит признанию.