АlshBetta - Золотая рыбка [СИ]

— На два дня. Затем вы вернетесь для проведения планового УЗИ. И, если все будет в порядке, а я уверяю вас, что в девяносто процентах случаев так и происходит, можете быть спокойны.

— Ей будет больно? — Ладонь Каллена, та, что с кольцом, ощутимее обхватывает мою спину.

— Схваткообразные боли, несильные, — успокаивает Джулис, — очень похоже на ПМС. Тянущее чувство, не более того.

— И кровь…

— Чуть больше, чем во время месячных. Ничего сверхъестественного, мистер Каллен.

Не знаю, успокаивает ли такое заверение Эдварда настолько, насколько он хотел бы, но меня наоборот злит.

Мне хочется боли. Мне хочется… наказания? Я не знаю, как это назвать.

Совершенно нечестным и даже безбожным кажется просто… выгнать его оттуда. И почувствовать «нечто похожее на ПМС» в лучшем случае.

— На ночь она останется в больнице? — Каллен тяжело вздыхает, кладя подбородок поверх моей макушки. Ощущаю себя отвратительно слабой, но не могу, не хочу вникать в эти вопросы. Мне кажется, проглотить таблетки — мой сегодняшний предел.

Господи, как же я благодарна тебе за человека, что сегодня рядом со мной… за самого лучшего человека… чтобы он не делал и как бы порой себя не вел… любовь проверяется как раз в таких условиях. И мы оба выстаивали её не раз, подтверждая искренние чувства. Шаг за шагом. Удар за ударом.

Позволь нам справиться, пережить это и сегодня. Даже если в последний раз.

— Да, так будет лучше для миссис Каллен, — доктор тепло улыбается, заметив, как Эдвард внимателен, — у нас комфортабельные двухместные палаты, большие и светлые, так что это будет очень удобно.

— ВИП, — мгновенно прерывает ее мужчина, — исключительно. И, если можно, медсестру на ночь. Ваши правила позволяют ночевать в клинике близким родственникам?

Вздрогнув, я снова плачу. Тихо-тихо, но когда это укрывалось от Эдварда? Он наверняка мрачнеет больше прежнего.

Впрочем, важнее то, что он добровольно собирается остаться здесь. В больнице.

Мамочки…

— В вип-палате разрешено, — доверительно кивает женщина, — мы оформим бумаги сразу же, как миссис Каллен выпьет препарат. Изабелла, вы желаете, чтобы мистер Каллен остался?

По напрягшимся мускулам мужа и тому, как он сжимает зубы, вызывая колебание собственной кожи у моего лица, я без труда определяю тот недовольный, злобный взгляд, каким Эдвард одаривает доктора.

Однако его беспокойство напрасно. Я ни за какие деньги его сейчас не отпущу. Не могу.

— Да…

Сильвия, готовая к любому ответу, никак не выражает своей реакции на мое решение. Просто указывает на удобный темный стул рядом со своим столом, ныне пустующий.

— Садитесь, Изабелла.

…Облюбованные колени Эдварда мне приходится покинуть. Я совершенно неравноценно меняю их на жесткое сиденье стула, ощущая, как дрожу от контакта кожи с деревом. И почему я позволила себе надеть столь тонкую блузку?

Впрочем, Каллен все равно не остается на своем месте. Он тоже поднимается и, будто чувствуя свою особенную нужность для меня сейчас, встает за спиной. Ладони — на плечах. Гладят, подбадривают и помогают держать спину ровной.

Я смело утираю слезы. Всё.

Берусь за стекло подготовленного стакана.

— Три таблетки, — ловко выдавливая мне на ладонь первую, напоминает Сильвия. И кивает, давая свое разрешение проглотить.

Я не думала, что это будет так сложно. Я смотрю на нее, такую обыкновенную, такую маленькую, и не верю в столь сильное действие. Не хочу.

Малыш мой…

Эдвард, почувствовав неладное, наклоняется к моим волосам. Нежно, долго их целует.

— Давай, Белла. Пожалуйста.

И я, чудесно зная, что больше не решусь, если не сделаю этого прямо сейчас, выпиваю лекарство. Одним махом.

— Хорошо, — подбадривает доктор, вскрывая вторую упаковку. Это насмешка, что в каждой — по одной таблетке? Выкладывает точно такой же желтый цилиндр со скошенными краями мне на ладонь.

…Вторая.

— Последняя, миссис Каллен, — умоляюще хрустнув, фольга рвется. Третья таблетка.

Я проглатываю ее, давясь чистой, нормальной температуры водой, а Эдвард целует мой висок. Ни на мгновенье не дает забыть, что рядом.

Ну, вот и все.

Конец.

Против воли я все же кладу ладонь на живот и это не укрывается от Сильвии. Она обращается ко мне с доброй, уверенной улыбкой. Не врачебной, а человеческой. Женской.

— Изабелла, через полгода возможно новое зачатие. И я просто уверена, что оно, как и беременность, пройдет успешно. Вы еще молоды, вы здоровы, вы станете мамой не один раз.

Мне не становится легче от ее слов. Тем более Каллен чуть хмурится, их услышав, но ничего не отвечает. В конце концов, он готов был к одному ребенку. Он не отказывается от своего обещания.

И все же, уже свершившееся, не доступное к возвращению к исходной точке событие, делает все вокруг чуть терпимее.

Я больше не терзаюсь мыслями, я просто жду.

Я просто плачу…

Эту ночь мы проводим в больнице.

В вип-палате, заказанной Эдвардом, есть все, что душе угодно: удобная кровать, плазменный телевизор, шкаф для вещей, личная ванная комната, даже подобие кухоньки за гипсокартонной загородкой. И диван для посетителей, что пустует. Вместо него Каллен буквально требует у миссис Джулис принести раскладушку. Ее, некомфортную, ставит возле самой моей постели. Ничего не слушает насчет того, где было бы удобнее спать.

С часу дня, когда я выпиваю Мифепристон и до десяти вечера, когда прошусь спать, мы пытаемся коротать время просмотром новостей, каких-то непонятных ситкомов и, под конец, программой «В мире животных». Но едва на плазменном экране показывается счастливая мама-лошадка, поддерживающая своего жеребенка, телевизор приходится выключить. Я начинаю рыдать в голос.

Телефон Эдварда выключен, его не отвлекают звонки, и не трогает никакая работа, что впервые кажется мне излишним. Он так пристально смотрит на меня, с таким беспокойством встречает каждый неровных вдох или выдох, что мне хочется чем-нибудь его занять. Мне стыдно. Мне горько. Мне хочется плакать и плакать, а он ужасно расстраивается, едва я начинаю.

В конце концов, мы сходимся на чтении вслух.

Муж, чтобы быть ко мне ближе, соглашается притеснить меня на больничной постели, а сам достает из вещей, привезенных теми же посыльными по первому телефонному звонку, какую-то книгу.

Это нечто вроде легкой прозы, юмористического романа. В желтой оптимистичной обложке, с забавно шуршащими страницами и большим шрифтом, оно настраивает на нужный лад.

Впервые читая мне вслух, Эдвард не всегда соблюдает интонацию и ударение, однако меня это волнует меньше всего.

Я лежу на его плече, слушаю его голос, и слезы высыхают. Прекращается моя истерика.