АlshBetta - Золотая рыбка [СИ]

Даниэль, мне кажется, тоже доволен нашим взаимодействием. Мы не говорим много и не проводим вместе целый день, но те несколько часов, когда есть с кем поделиться мыслями — бесценны. Хотя бы в течении них я не думаю о малыше и Эдварде. Ночи и так безумно выматывают…

Мы завтракаем вместе, к удивлению домоправительниц. И ужинаем. Обеденное время я провожу за сном или книгой, потому что от еды меня тошнит, а так бы и ланч стал нашим общим времяпрепровождением.

А вечерами Даниэль и я сидим на креслах у камина. Парочку фраз, недлинные разговоры, порой содержащие в себе интересные темы… но в основном — все то же ощущение чьего-то присутствия. Без него на этом острове легко можно сойти с ума.

И одной из ночей, примерно в среду, я почти схожу.

…Просыпаюсь оттого, что кто-то довольно ощутимо трясет меня за плечи. Открываю глаза, но вижу не темноту комнаты, не перепуганное лицо Даниэля, а тоже, что и во сне — ребенка. С оливковыми глазами, бронзовыми волосами, чуть вздернутым носиком и черными ресницами. Впервые наш малыш предстает мне в девичьем обличии… розовый комбинезончик, пинеточки, колыбелька с полупрозрачным балдахином… Я все пытаюсь взять малышку на руки, я все смотрю на нее, не мигая, как на потустороннее существо, а она мне улыбается. Улыбкой Эдварда!..

— Это сон, — бормочет Даниэль, теребя мою руку, чтобы привлечь к себе внимание. Когда кричу, он морщится, — ну-ну, Белла… мне такое тоже снится, не нужно… просто сон…

Если бы, если бы просто сон! Обессиленная и беспомощная, я не могу смириться с тем, что постепенно изображение малышки исчезает. Она закрывает глаза, смыкает губки… и бледнеет. Я кричу, а она бледнеет еще быстрее. Наверное, юного Вольтури я оглушаю.

Но он не бросает меня. Сидит на краю постели, жмет руку и пытается утешить. Как может. Ему меня жалко.

— П-прости…

— Не извиняйся, — мальчишка хмурится, качнув головой, — хочешь воды? Или чая? Давай зеленого?

Заботливый. Сквозь слезы я чуточку улыбаюсь.

— Не нужно…

А потом проигрываю его слова в голове еще раз. Выискиваю цепляющее слово «зеленый» и плачу горше. Мои маленькие оливковые глаза. Мои большие темные оливы. Господи… неужели я никого из вас больше не увижу?

Плачу, пока хватает слез. Не могу остановиться.

Даниэль сидит и слушает мои сорванные бормотания-рассуждения, мои мольбы и проклятия, мои столь по-женски слабые причитания. Не уходит. Не бросает.

Мальчик или нет, но все же он — мужчина. И мне немного легче, когда он здесь. Больше ощущение безопасности, но которое никак не влияют каменные замковые стены.

Крепче сжимаю его руку.

Наутро я благодарю супруга Аро как полагается. Подбирая слова, не скупясь на искренность, хоть и тихим голосом, но говорю, что для меня значило его ночное присутствие. Подобные кошмары способны раздавить. Абсолютно точно.

Но Даниэль опять прерывает меня. Велит не извиняться. Заверяет, что в этом нет ничего необыкновенного и он рад был мне помочь, коль мы договорились ждать вместе, а еще обещает, что все будет хорошо. У нас с Эдвардом — точно.

— К тому же, ты бы поступила точно так же, Изабелла, — добавляет с теплой улыбкой.

…И следующей ночью, как по расписанию, невольно дает мне это подтвердить.

Я выхожу из спальни около трех на шум в коридоре. Негромкий, чем-то похожий на бесконечный шорох. А там Даниэль. Заплаканный, он ходит по деревянному полу, словно следуя за кем-то. И зовет… несложно догадаться, кого именно.

Я мягко уговариваю его пойти за мной. Я обещаю, что Аро уже близко и, чем быстрее наступит утро, тем быстрее он придет. Негромкими, неспешными словами я увожу мальчика обратно в его спальню. И теперь мой черед немного посидеть на его постели, сжав руку. Даниэль засыпает куда быстрее меня. Он верит.

Со стороны может показаться, что мы оба сходим с ума.

Так и есть. Правда.

Но то, что во время главных безумств так или иначе оказываемся рядом друг с другом, чуть ослабляет эффект. По крайней мере, до рванья волос и хождений по потолку не доходит — а еще пару дней назад к этой грани я была необычайно близка.

Так или иначе, время идет. Спешно или нет, но даты движутся… и обещанные мне Эдвардом две недели завтра должны подойти к концу.

…Я постоянно о нем думаю. Я не могу о нем не думать, сколько не гоню прочь такие мысли, чтобы хоть как-то дожить до мужниного приезда. Западня замка, охрана, женщины, давящая атмосфера… тут легко утерять веру.

Как он, мой упрямый, суровый мужчина? Как он, мое самое драгоценное сокровище? Его боли, его здоровье?.. Он бледен? Он похудел?.. Я сильно похудела… даже Даниэль теперь замечает…

Я надеюсь, Эдвард в порядке. Я готова молить всех богов сразу и каждого по отдельности за то, чтобы он был в порядке. Как помочь ему? Как его защитить?.. Мысли — все, что мне подвластно. Я очень надеюсь, что этого хватит…

В пятницу утром Даниэль будит меня сам. Часов в восемь утра. Он что-то бормочет и призывает поторопиться. У него есть… сюрприз?

Сонная и абсолютно рассредоточенная, я спускаюсь в холл замка через десять минут — в одном тонком домашнем халате поверх своей пижамы. А мальчишка сразу же сует мне в руки свежий номер газеты, пока домоправительницы ставят чай.

Пару раз моргнув, я смотрю на страницу-обложку. Недоуменно.

А там написано черным по белому, таким красивым официозным шрифтом «Погасли звезды над Вероной: весь мир скорбит о кончине Алессандро Патрицио Иффа. Итальяно-американский медиамагнат был найден мертвым в своей квартире в Атланте».

Задохнувшись, я с трудом отвожу от газеты глаза.

— Поверить не могу…

Гляжу на Даниэля, давящего победно-восторженную улыбку.

— Но это правда, — обнадеживающе заявляет он. Сжимает в руках газету.

…У них получилось.

За все время моего пребывания на острове эта ночь выдается самой тяжелой. Не считая самую первую, конечно, но она вообще не идет ни в какое сравнение ни с чем. Тогда, лежа на этих подушках с видом на это темное окно, еще и бесконечно проигрывая в голове слова Даниэля о том, что никто не придет, мне казалось, меня разорвет от боли изнутри. Сегодня чуточку легче. Прежде всего я знаю, что Эдвард и Аро справились, так или иначе, с поставленной задачей. Упорно не допуская мысли, что Каллен пострадал, я верю, что он скоро приедет. А это ободряет.

Но ночь длинная. Мрачная. Холодная.

Я проваливаюсь в сон на какое-то время, а потом просыпаюсь от холода. Дрожу, натягиваю одеяло на лицо, зарываюсь в подушки.

За окном шумит море. Кажется, собирается гроза, а с ней — и шторм. Впервые звуки разбивающихся о скалы волн, столько времени бывшие утешением, меня пугают.

Я ощущаю себя ребенком. И я не знаю, как это ощущение подавить.