АlshBetta - Золотая рыбка [СИ]

— Это точно, мой дорогой, — соглашается Вольтури. Смотрит на своего младшего друга. Вопросительно? Пристально?.. Разочарованно?

А мой муж отвечает ему острым взглядом. Ледяным.

Есть что-то еще, о чем я не знаю?

Удивленно обернувшись к Каллену, я требую объяснений. Но он быстро отводит взгляд — и от меня, и от Аро, направляясь к столовой. Крепко держит мою руку — чудится, даже крепче, чем на лестнице.

Он что, уводит меня? От Вольтури?..

Я успеваю заметить, что тот вздыхает. Тихо, однако тяжело. И Даниэль, такой же недоуменный и испуганный, пытается разгадать этот ребус.

Но, есть ответ или нет, мы все равно оказываемся за столом. В честь возвращения Аро и Эдварда, в честь нашего воссоединения, в честь окончания эпопеи с Иффом и, в конце концов, в честь начала новой жизни. Особого настроения, не глядя на душевный подъем, нет ни у кого, но не отметить эти события было бы неверно… да и Эдвард порывается кормить всем, что видит.

Надо тщательнее осмотреть себя в зеркало. Неужели я правда так ужасно выгляжу?

Последний раз с Аро за одним столом мы заседали на «Свободу цвету!», а там изысканности блюд можно было только удивляться. Сегодня никаких особых кулинарных изобретений не подают. Вместо них привычные и вкусные блюда, которые не так сложно приготовить и которыми не надо удивлять — их и так любят. Чересчур просты для приема на сто человек. Идеальны для нашего едва ли не семейного ужина.

Я кладу себе запеканки с грибами и курицей по примеру Аро (хотя ему кладет Даниэль), Эдвард искренне заинтересован отбивными из баранины — впрочем, как и Даниэль. У них схожие вкусы.

Молчание нарушают наши негромкие разговоры на отвлеченные темы, сперва довольно робкие, быстро утихающие, но постепенно переходящие в нормальный темп, а так же плеск сока в бокалах. Никакого алкоголя на столе нет. И это не может не радовать.

Я сижу возле Эдварда, напротив наших хозяев. Под столом муж постоянно гладит мою руку — не проходит и минуты без этого. Похоже, он старается дать мне больше нежности после нашей неожиданной размолвки утром… как и обещал. Но мне достаточно. Хотя бы потому, что дает ее он.

Вот так, в ритме этих разговоров, в стуке приборов, в отражениях бокалов и даже в белой скатери на столе я начинаю потихоньку верить в то самое будущее, о котором нынче столько разговоров. Я знаю, что ничего уже не будет как прежде. Я прекрасно понимаю, в каком мы все положении и что теперь придется отвечать за последствия, в первую очередь перед самими с собой. Да и с отношениями надо работать… с болями Эдварда… с пониманием друг друга в некоторых других вопросах. Но это не так страшно. Это даже хорошо. Жизнь постепенно входит в свою колею, а это лучшее, на что она способна — стабильность. В стабильности рождаются идеалы.

В конце концов, перед подачей десерта — манника со сливовым вареньем, что звучит ужасно вкусно даже для меня, аппетитом не отличающейся — Эдвард просит Аро отойти на несколько слов. Мне успокаивающе кивает, Даниэлю словно бы посылает предупреждение. Странно, мне казалось, он вполне сносно относится к мальчику.

— Все-таки мы дождались, Изабелла, — пытаясь отвлечь меня, глядящую вслед мужчинам, произносит юный Вольтури.

Я ему улыбаюсь.

— Спасибо тебе, Даниэль.

— По одиночке ничего бы не вышло, — тот смущается, взгляд его теплеет, — и тебе спасибо, Белла. Я надеюсь, в будущем мы будем видеться почаще.

— Живя в одном штате, думаю, да.

— В крайнем случае, от «Берега слонов» да «Свободы цвету!» всего пятьдесят миль…

— Ага.

Он милый. И он мне нравится. Проведя вместе самое непростое время, видишь людей в их истинном свете. Даниэль стал для меня открытием за две эти недели. Думаю, я тоже стала для него. И хорошо то, что хорошо кончается.

— Тост за исполнение желаний, — подлив мне сока, предлагает мальчик.

Я с радостью с ним чокаюсь.

— Пусть они все сбываются, Даниэль. Да.

Допивая свой сок, мы молчим. Но юный Вольтури довольно быстро нарушает это молчание. Его бодрый голос немного грустнеет.

— Их здорово потрепали, да?

Я с тревогой оглядываюсь на арку столовой, куда удалились мужчины.

— Да…

Мальчик задумчиво ведет краем пальца по своему бокалу.

— Он почти не спит.

— Аро?..

— Да. Сегодня только под утро.

— Я думаю, это пройдет, Даниэль…

— Конечно пройдет, — мальчишка даже не думает опровергать, — просто я сделал выводы. И своих ошибок больше повторять не буду. Он мне слишком дорог.

— Это очень похвально.

— Тем разговором, Белла, — он наклоняется ближе ко мне, чтобы было доверительнее, — ну, помнишь, с виолончелью и когда я… неважно. Важно то, что ты когда ты заставила меня многое обдумать. Я целыми ночами думал. И я понял, сколько раз был неправ. Сколько боли ему причинил. Незаслуженно, — он отстраняется, усмехнувшись. — Знаешь, любит он меня потому, что я как Кай, или по другой причине… прежде всего он любит меня. А больше мне не надо. Я буду его достоин.

Эти две недели сделали мудрыми нас всех. И говорю я ему без капли лести:

— Я горжусь тобой, Даниэль.

Мальчик смятенно улыбается. Краснеет. Но снова подливает мне сока.

— Давай и за них тост. За их здоровье, — морщинка пробегает по его лицу. И я вижу, как на самом деле его беспокоит состояние Аро. Мы и в этом сошлись…

— Давай, — без лишних слов поддерживаю я.

Мы чокаемся.

Через пятнадцать минут возвращаются Аро и Эдвард. Занимают свои места, хоть оба и помрачнее, чем уходили. Но мы делаем вид, что все в порядке.

Подают манник. Он действительно обворожителен.

Эдвард не торопит меня, но всем своим видом показывает, что хочет вернуться в комнату. И непременно первее, чем встанет из-за стола хозяин замка.

Я стараюсь не брать в голову и не задавать вопросов. Благодарю Аро, киваю Даниэлю и кладу салфетку на свой стул. Домоправительницы почти сразу же ее убирают.

Муж под локоть ведет меня по лестнице. Губы его плотно сжаты.

— Все хорошо, Эдвард?

— Более чем, рыбка, — вздыхает, нацепив на лицо улыбку из-за моего обеспокоенного голоса, — я просто хочу, чтобы ты как следует отдохнула. Это тебе необходимо.

— И тебе.

— И мне. Отдохнем вместе, — примирительно замечает он.

Ну что же…

Пусть так.

…Но в почти в полночь, когда Эдвард принимает душ, а я, поддерживая давнюю традицию, смотрю на ночное море, в нашу дверь тихонько стучится Даниэль. Радуется, что открываю я. Но выглядит не лучшим образом — загнанно и встревоженно.

— Спустись в столовую, когда мистер Каллен заснет, Белла, — негромко передает мне мальчик, цокнув языком, — Аро есть что сказать тебе на его счет…

Две чашки цвета дижон с кремовой окантовкой по краям и изящными ручками горчичного оттенка гостеприимно стоят на полированной поверхности дубового стола. На чашках какие-то замысловатые иероглифы нежно-черного цвета, выведенные с особым мастерством. Они же на бело-кремовых блюдцах. Композиция смотрится стильно и дорого, особенно если учесть, что чай в чашках идеально дополняет общую картину. Он им под цвет. Какой-то зеленый. Ароматный.