АlshBetta - Золотая рыбка [СИ]

Я нерешительно прохожу в столовую, где всего пару часов назад проходило что-то наподобие нашего праздничного ужина. Сейчас все выглядит нетронутым, благодаря стараниям домоправительниц. Но вместе с тем каким-то неживым, ненастоящим, мрачным. Наверное, все дело во времени суток. На часах почти два ночи.

Удивительно, но ускользнуть от Эдварда не было сложным делом. Сложнее было объяснить себе, зачем я это делаю. Неужели не верю мужу? Неужели сомневаюсь в нем после всего того, что было?

Логичные и однозначные ответы на сии вопросы несколько раз почти вынуждали меня остаться. Но, вопреки здравому смыслу, я все же приняла приглашение Даниэля. Я послушалась его. Я… скрыла свое исчезновение от Эдварда и спустилась.

Теперь вот стою в проходе в домашнем костюме телесного цвета и мягких бледно-желтых тапочках. От холодных, несмотря на все усилия хозяина, полов замка они все это время мое спасение.

Я не могу объяснить себе, почему поступаю правильно или почему то, что делаю, крайне плохо. Возможно, просто перегораю и не могу достойно воспринимать ситуацию…

— Доброй ночи, — Аро появляется из-за прохода, отделяющего столовую от кухонной зоны. В лучших традициях богатых домов, а еще под стать человеку, владеющему и островами, и замками, на нем темно-фиолетовый шелковый халат и брюки ему под цвет. Домашние туфли с итальянской щепетильностью подобраны в тон волосам, стянутым темной лентой.

Он здесь.

И если еще минутой раньше у меня был шанс сбежать незамеченной, не продемонстрировав, что не доверяю Эдварду, теперь он упущен.

Я спустилась.

Я поверила Вольтури.

Мужчина с отеческим теплом смотрит на мою скованную закрытую позу. Ставит на стол вазочку с сахаром, что принес — щипцы прилагаются.

— Изабелла, пожалуйста, проходите. Я очень благодарен, что вы пришли.

Подчеркнуто вежливо, но тихо. Очень тихо.

Я нерешительно двигаюсь вперед. И точно так же опускаюсь на отодвинутый для меня стул.

Беспокойство. Оправдываю себя беспокойством. Я ведь имею право волноваться за Эдварда? Он мой муж.

Спокойно. Только спокойно… вдох.

— Чай дынного семечка, — присаживаясь напротив меня за этим невероятно большим и неуютным столом, Аро пытается поправить положение. Указывает на мою чашку, — попробуйте. Согревает и замечательно успокаивает.

Чайная экскурсия не совсем вовремя — еще немного, и меня начнет подкидывать на месте.

— Спасибо, — вежливо, но быстро отвечаю я. Беру в руки чашку с чаем, хотя не знаю, собираюсь ли его на самом деле пить. Пахнет напиток интересно, но все неизвестное отныне меня страшит. — Но Аро, я спустилась немного по другой причине…

— Я знаю, — глотнув свежезаваренного чая, мужчина хмурится. Лицо его сковывает сожалением и, в какой-то степени, горечью. Он словно бы еще колеблется, хотя решение о разговоре в основном принято. И этим меня настораживает. — Тем более, времени у нас не так много.

Ему требуется ровно двадцать секунд и один взгляд за мою спину, на лестницу.

А потом Аро делает еще глоток чая и, поставив кружку на дорогое блюдечко, поднимает на меня черные, уставшие глаза. Даниэль, которого, к слову, нигде не видно, не зря опасался за здоровье Вольтури. Оно у него основательно подкошено, судя по всему.

Мне бы неожиданной мудрости этого мальчика…

— Изабелла, я отдаю себе отчет, что поступаю не совсем правильно. Я обещал Эдварду свое молчание и намерен был сдержать слово. Однако вы все равно бы узнали, с вашей недюжинной проницательностью и любовью к мужу, — его слегка розоватых губ касается намек на грустную улыбку. Аро становится будто бы прозрачнее. — А я не хочу, чтобы в тот момент, когда правда вскроется, было слишком поздно. Это несправедливо ни по отношению к нему, ни по отношению к вам.

Мы действительно говорим об Эдварде? Уже и подумать боюсь о том, в какое русло должен вылиться разговор.

— То, что с ним случилось… это из-за смерти Алессандро?

— И не без этого. Кончина Алесса стала для него спусковым курком, — Аро морщится, как и я, произнося чертово имя, но морщины его глубже моих. И мыслей в черных глазах больше, — а так же происходящее с вами, Изабелла. Все это вместе послужило катализатором для усиления головных болей.

— Вы знаете о них? — с сомнением зову я.

— Конечно, — мужчина скорбно кивает, — я не претендую на особые отношения и привилегии, Белла, но считаю Эдварда своим добрым и надежным другом. Судя по всему, он считает так же. И лишь поэтому я говорю с вами сейчас на закрытую тему.

— Он ее закрыл?..

— Чтобы не волновать вас. Но, я боюсь, потом волнений будет больше — ведь в случае чего, вы просто не сможете помочь ему, не зная всей картины.

Я вздрагиваю. Слова подобного рода звучат крайне зловеще, особенно если принять во внимание все то, что мы уже пережили. Тут легко сломаться при встрече с новым страхом.

— Аро, пожалуйста, можно поближе к сути? Вы пугаете меня.

— Извините, Белла, я совсем этого не хочу, — он кладет свою руку на стол, белую, с синими руслами вен, но при этом — с обручальным кольцом, тяжелым и золотым, с заветным рубиновым камешком. Длинные холодные пальцы едва-едва накрывают мои, стремясь ободрить. — Дайте мне минутку, и я все объясню. А потом вы зададите вопросы.

Я не выдергиваю руки, но ежусь. Ничего не могу с собой поделать.

— Я слушаю, — деловито отвечаю ему.

Вольтури признательно кивает мне. Подавая пример к пробе чая, в третий раз прикасается к своему.

В столовой мы совсем одни. Здесь вообще не ощущается чье бы то ни было присутствие, впрочем — настолько комната велика. Но холодок по спине все равно проходит — может, от темы нашей беседы, а может, от ее запрещенности и скрытности… я ощущаю себя в какой-то мере предательницей. Если Эдвард проснется и, не отыскав меня, спустится сюда… один бог знает, что он подумает и какими будут дальше наши отношения.

Но и не признать, что что-то с ним происходит, проигнорировать, сделав вид, что все как надо, списав на время, события или, чего еще хуже, случайность все странности в поведении, ужасный внешний вид… нет, так нельзя. Я должна ему помочь. Я люблю его и поэтому хочу это сделать. Сколько бы ни сопротивлялся, он нуждается в помощи. Только вот никогда о ней сам не попросит.

Аро — мой единственный шанс понять мужа, вернувшегося сюда немного другим. И, возможно, спасти его. Я не упущу эту возможность.

Я слушаю, сама для себя шепотом повторяю.

— Кластерные боли давно стали уязвимым местом Эдварда, — горько начинает Вольтури, отставив чашку с чаем и сосредоточившись на своем рассказе, — в разное время из-за них он думал покончить с собой, и я думаю, вы это знаете… но их природа, как он мне говорил, изменялась — то нарастала, то унималась… особенно после встречи с вами. Вы стали его лекарством, Изабелла, подарив возможность расслабиться, что абсолютно доказанный факт.