АlshBetta - Успокой моё сердце [СИ]

Защищу? От бомб? От убийц? От пуль?

Не позволю тронуть? Не дам в обиду, даже если приведут в аргументы оружие?..

Да!

Не дам. Правильно. Не позволю.

Этот мужчина слишком много для меня значит. Он слишком дорог мне, дабы позволить кому-то, даже до зубов вооруженному, даже ужасающе страшному, прикоснуться к нему.

Я защищу. Не знаю, как, не знаю, чем, не знаю, возможно ли это физически, но я буду пытаться. Я обещаю.

Мои слова производят на Эдварда впечатление. Отчаянно перебирая длинными пальцами материю ночнушки, он шепчет благодарности и бормочет, что сделает все, что я скажу, если останусь. Если не брошу его.

Будто бы я в состоянии это сделать…

Ещё тогда, когда мужчина впервые показал мне свои мысли и истинные эмоции, там, у кровати Джерри, после его побега, я поняла, что не смогу. Никогда не смогу. Ни за что не брошу.

— Я — твой, — неожиданно громко восклицает Каллен, шумно выдыхая, — видишь, твой. Ты можешь делать, что угодно. Я не помешаю.

Говорит быстро, но ясно и четко. Не сбивается.

— Ты таким хотела меня видеть? — со свистом втягивает воздух, почти отталкивая от себя. Вынуждая посмотреть сверху вниз. Вытягивает перед собой руки, намеренно сжимая их и выпуская наружу свежую кровь вкупе к уже старой, запекшейся. — Таким?.. Когда ломала, таким хотела?! Не молчи!

Лихорадочно пытаюсь сообразить, что должна сказать. Что могу сказать.

Его внезапное помешательство, его возгласы, заставляют табуны мурашек бежать по спине.

Ломала? Хотела?..

— Эдвард…

Он морщится от первого услышанного слова, будто от страшной боли. Съеживается, стискивая зубы. Они скоро треснут, не иначе. Шипит.

А потом начинает дрожать. Снова. Сильнее прежнего.

— Белла, прости… прости меня… — умоляюще просит Каллен, убирая трясущиеся руки за спину, — прости, пожалуйста, я не хотел…

Иступлено колотящееся сердце едва не смолкает от вида мужчины в этот момент. С трудом переступаю через себя, возвращаясь на исходное место.

Теперь подрагивают и мои пальцы. От всего сразу.

— Не за что извиняться, — тихонько говорю я, проводя линию, очерчивающую одну из сторон его лица.

— Я ведь лучше, когда молчу. — Эдвард смотрит на меня с вопросом, в то же время пытаясь уверить в своих словах. Смотрит затравленно, но с надеждой. С сожалением. — Я лучше, когда холодный, Белла. Не называй меня больше теплым, хорошо? Не называй…

Он помнит? Ещё с воскресенья?

— Ты теплый, — уверенно, пусть и с долей опасения произношу я, сглатывая слезы, — ты лучше, когда теплый и когда говоришь, мой хороший. Ты нравишься мне, когда говоришь.

— Такой? — он осекается, заставляя себя посмотреть точно мне в глаза. Без притворств. — Такой нравлюсь?

— И такой, — киваю, надеясь, что слова не звучат фальшиво, — любой нравишься.

Вздыхая, мой похититель хмурится, но от объятий не отказывается. Возвращает голову и лицо обратно.

Дрожь постепенно утихает.

— Спасибо…

Не отвечаю. Не хочу отвечать.

Глажу его, обнимаю и не могу даже представить, каково это — лишиться этого мужчины. Потерять его.

«Бомба», — он сказал, — «Сегодня, час назад».

Неужели и вправду, если бы все не сложилось иначе, если бы Бог решил по-другому, Эдвард бы больше не пришел? Не вернулся в дом, не увидел Джерома, не посмотрел на меня? Обиженный, расстроенный, озлобленный на то самое «я тоже», в ответ на его «разочарован» …

Ужасно. Больно. Страшно.

Не хочу думать. Сейчас он здесь, ведь так?

— Давай мы промоем твои ладони и пойдем спать? К Джерому. — Предлагаю, понимая, как сильно хочу окончить весь этот кошмар. Рядом с малышом ни мне, ни Каллену, страшно не будет. И ужасов внутри белых стен детской точно нет.

— Я сам, — пробует настоять Эдвард.

— Я хочу помочь. Пожалуйста.

Упрямство не ко времени. Пусть не упрямится…

Просьба оказывается услышанной. Спасибо.

— Хорошо, — мужчина устало кивает, нехотя высвобождаясь из моих рук, — если ты хочешь.

Мягко, робко улыбаюсь, присаживаясь на край ванной рядом с Эдвардом. Открываю кран, регулируя нужную температуру.

— Будет немного больно, — нерешительно бормочу, заново оглядывая искореженную кожу.

— Не будет, — Каллен прикрывает глаза, одним движением опуская руки под воду, тут же окрашивающуюся в красный цвет, — мне не больно с тобой.

Ещё одно откровение. Чистое, усталое…

Не удерживаюсь. Поворачиваю голову, целуя плечо мужчины, находящееся рядом со мной. Лишь запоздало понимаю, что это то самое, которое беспокоит его, судя по недавней реакции.

Однако теперь ничего не происходит. Наглядно подтверждая свои слова, Эдвард остается полностью спокоен. Только сосредоточенно смотрит на постепенно розовеющую воду.

— Что с тобой случилось? — нахмурено спрашиваю, глядя туда же.

— Лес нынче ухабистый, — в едва вернувшемуся к более-менее нормальному состоянию баритоне проскальзывает чуточку расслабления, — надо смотреть под ноги.

— Лес?..

— Машины больше нет, — мужчина поджимает губы, незаметно пожимая плечами.

— Ты пешком пришел? — в который раз за эту ночь меня накрывает изумление, перемешанное со страхом.

— Да, — уголки розоватых губ едва-едва вздрагивают, — я хорошо знаю, где дом. Это мой лес.

— Но это же далеко, — тщетно пытаюсь представить то, о чем мы говорим. Получается неважно.

— Все относительно. Это расстояние не такое уж большое. И бегом, к тому же.

Он оборачивается, грустно глядя на меня. Не пытается ничего изображать.

— Давай поговорим об этом потом? — просит, вздыхая, — я не знаю, когда уеду. У нас будет достаточно времени.

— Хорошо, потом, — поспешно соглашаюсь, надеясь хотя бы так помочь ему успокоиться, — потом, мой хороший.

… Вода становится прозрачной, как и раньше. Смывает остатки крови, позволяя увидеть ссадины и порезы в чистом виде. Без скрывающих масок.

Не могу сказать, что картинка становится лучше.

— Тебе нужно показать их Флинну, — замечаю, аккуратно перекладывая бинт, чтобы спрятать поврежденную кожу, — иначе долго не заживут…

Безмолвно кивая, Каллен соглашается.

Мне начинает казаться, что сейчас он согласится на все.

Мой похититель выглядит невероятно вымотанным и чертовски усталым. В постель — лучшее решение. И поскорее.

Замедляют возвращение в спальню грязные полосы, покрывшие собой бледную кожу.

Правда, стереть их полотенцем удается довольно быстро. Тем более, Эдвард не протестует.

— А кожа?.. — прикусываю язык, вспомнив, что мы договорились поговорить после. Потом.

Однако, заинтересовавшись, мужчина прикасается к щеке, проводя по ней снизу-вверх.

— Ожог, наверное, — предполагает он, — несильный. Пройдет.

Ожог…

Стараюсь не заострять на услышанном внимание. Киваю.