АlshBetta - Успокой моё сердце [СИ]

Терпеливо жду продолжения. Оно будет, без сомнений.

— Возникло дело, которое нужно было решить, — баритон звучит чересчур спокойно и тихо, пугающе, — а добираться до места люди предпочитают не пешком, а на автомобилях. Правда, иногда безопаснее пешком…

«Бомба».

— Как она оказалась внутри? — без лишних уточнений понимая, о чем я, Эдвард пожимает плечами.

— Это несложная процедура.

— А Джаспер? Где был он? — непонятное негодование заполоняет все внутри. Несмотря на то хорошее, что сделал глава охраны для меня лично и в целом для своего босса, хочется обвинить его в некомпетентности.

— Джаспер ― не моя собачка, Белла, — Каллен безрадостно, натянуто усмехается, — его рабочее время с шести до одиннадцати. Ночью все спят.

— Ты не спишь…

— Мне предоставили возможность потрясающе выспаться, — пальцы мужчины начинают ощутимо растирать мое предплечье, — с трудом удалось отказаться.

С силой поджимаю губы, отбрасывая все условности. Обхватываю Эдварда обоими руками, тесно прижимаясь к нему. Утыкаюсь носом в изгиб шеи.

— Хватит уезжать, — тихонько стону, морщась, — видишь, чем это кончается?

— Ближайшие четыре дня я точно никуда не уеду, — мой похититель щурится, ответно обнимая меня с некоторым опозданием, — не волнуйся.

— А потом все сначала? Ты так напугал меня вчера… — признаюсь в самом откровенном, радуясь тому, что моего лица не видно. Оно наверняка пылает.

— Извини, — Каллен чмокает меня в макушку, поглаживая волосы, — если бы мне было к кому идти, я бы тебя не потревожил.

— Мне нравится, когда ты приходишь, — словно маленькая девочка, обиженно бормочу я, — мне нравится, что ты доверяешь мне. И что я могу помочь.

— Я знаю, — он хмыкает, — ты смелая.

— Трусиха. Настоящая трусиха, — качаю головой, супясь, — ты не знаешь…

— И ты говоришь это после того, как прикрывала мне спину, — Эдвард мягко смеется, — мне бы твоей трусости, Белла.

— Прикрывала спину?

— Я ведь спрашивал тебя, уверена ли ты, что хочешь спать в той позе, — мой похититель кажется малость настороженным, — ты ответила, что да. Или все же нет?

— Я просто обняла тебя… — смущенно шепчу я.

— Это я тебя просто обнимаю, — мужчина опускает голову поверх моей макушки, окончательно заслоняя собой и собственным запахом все окружающее пространство, — а ты сделала больше.

На пару секунд в детской воцаряется тишина, разбавленная только лишь нашим дыханием. Слышу его и уже собираюсь задать очередной вопрос, как Эдвард продолжает:

— Того, кто лежит напротив двери, убивают первым. Он заслоняет собой другого, принимая пули на себя и давая тому самому человеку, которого спасает, шанс выжить. Я сплю так с Джеромом.

— То есть я?..

— Да, так получилось, — мужчина вздыхает, — однако ты первая, Белла, кто сделал это для меня.

Ещё одно откровение. Робкое.

— Я могу спать так всегда, — уверяю, немного отстраняясь. Высвобождаюсь из кольца калленовских рук, заглядывая в глаза, — всегда, если захочешь…

Мерцающие малахиты являются чем-то инопланетным, совершенно волшебным. Смотрю в них, наблюдая то, что происходит внутри, и осознаю, что хочу сделать.

Так сильно хочу, что никакой страх, никакие предвзятости запретить этого не могут.

Повергая Эдварда в то же море неожиданности, как и он в прошлый раз меня, поднимаю голову вверх и… целую розоватые губы мужчины, полностью уверенная, что поступаю верно.

В отличие от предыдущих событий, в этот раз они, отвечая мне, совсем не грубые. Мягкие и нежные. Крайне осторожные.

Такие они мне нравятся. Такими их я готова целовать.

Первым останавливается Каллен. Отпускает меня, окончательно разжимая руки.

А затем оставляет в покое губы, целуя в лоб. Тяжело вздыхает.

— Ты ведь… — сглатывает, — ты ведь понимаешь, на что соглашаешься, верно?

— Да, — отвечаю скорее по инерции. Мысли все ещё обращены к недавнему происшествию. Волнительное и необычное для меня самой, оно не дает вернуться обратно к действительности.

Я правда сделала это? Я поцеловала?

Радости внутри так много, что она готова литься наружу целыми водопадами. С прошлым разом — растерянностью, недоуменностью и почти безумием — несравнимо.

Как хорошо…

— Белого коня не будет. Конфет не будет. То, что будет тебя окружать — на сказку похоже меньше всего. Скорее извечный фильм ужасов. — тем временем продолжает мой похититель, вырывая из задумчивости.

— Я привыкну, — выдавливаю улыбку, — все не так страшно, как ты говоришь. Тем более источник света у нас есть.

Нежно гляжу на белокурое создание, обнявшее подушку. Он спит так спокойно… мое солнышко.

— То, что я говорю, можно считать комедией, — Эдвард фыркает, привлекая мое внимание, но после сразу же серьёзнеет — вчера ты видела, что здесь может быть. И погружаться в черный цвет необязательно. Можно и в белый…

— Ни с кем из вас такого больше не случится, — заверяю, поджимая губы, когда перед глазами встает образ Эдварда ночью. Напуганного настолько близко проскользнувшей смертью, опустошенного, растерянного, с изувеченными руками…

— Может случиться и хуже. С тобой, — не соглашается он.

Против воли парочку мурашек все же чувствую на спине.

— Не боишься? — с сомнением спрашивает Эдвард.

— Не боюсь.

— Остаешься? С наркобароном? С мафией? — неужели Каллен пытается разубедить меня? Не понимает, что не выйдет? Глядит недоверчиво, изумленно.

— Остаюсь.

Вздохнув и усмехнувшись моему ответу, Эдвард притягивает меня обратно к себе. Зажмуривается.

— Вот видишь, а ты говоришь о трусости, — снисходительно замечает он.

Не отвечаю. Не знаю, что отвечать. Да и нужно ли это?

Мужчина выжидает чего-то около двух минут, сохраняя тишину спальни. Не требуя моих слов.

И лишь потом произносит желаемое, видимо, что-то для себя решив:

— Если твое согласие окончательное, у меня есть для тебя новость, Белла, — произносит он, чуть ослабляя объятья и наклоняя голову, чтобы посмотреть на меня.

Такого внимательного взгляда, в котором по каплям соединились опасение, радость, легкая настороженность, уверенность, серьезность и нетерпение, я ещё не видела.

Надеюсь, удается показать, что ответ неизменен?

Видит. Кивает.

— С сегодняшнего дня, — Эдвард убирает прядь моих волос за ухо, разглаживая её, — я хочу, чтобы Джером называл тебя матерью.

Апрель окончательно вступил в свои права.

Зиме волей-неволей приходится отступать, тогда как весеннее солнце все сильнее с каждым днем греет землю. Если какая-то часть снега ещё и укрывает её, то только там, докуда прозорливые солнечные лучики пока чудом не добрались. На ровных черных клумбах начинают появляться первые признаки жизни. Деревья, скинувшие с веток вниз тяжелые белые хлопья, просыпаются от затянувшегося сна. Небо больше не серое. Все чаще оно — истинно голубое. Как раз такое, каким его обычно рисует Джерри.