АlshBetta - Успокой моё сердце [СИ]

— Хорошо, — отпиваю немного из своей чашки, — а могу я узнать, что это такое?

Женщина нервничает. Данное чувство заметно в её взгляде.

— Лекарство, — наконец отзывается она. Напряжение наполняет собой комнату.

— Лекарство?.. — надеюсь получить ответ и использую все подручные средства для достижения цели. — Для Джерома?

— Для мистера Каллена, — Марлена прикусывает губу, оглядываясь за свою спину, к окну. Эта тема настолько… сложная?

— Мистер Каллен болен? — этот вариант я не рассматривала. Какое лекарство? Эдвард сказал, это наркотики. «Не совсем те», но наркотики. А Марлена утверждает, что в шприцах — лекарство. Кто недоговаривает? Или наоборот, привирает?

— Изабелла, прошу вас, — домоправительница качает головой, — я не должна обсуждать это с вами.

— Я никому не скажу, — теперь интереса больше. Не приходится фантазировать. Новая информация — новые вопросы. Их число не уменьшается ни на грамм.

— Медицинские термины вам ничего не дадут, — женщина вежливо заканчивает начатый разговор. — Если мистер Каллен сочтет нужным, он сам вам расскажет.

Прекрасно. Если сочтет нужным… А если не сочтет? Ответа не будет. Ни сегодня, ни завтра.

— Когда он вернется?.. — я произнесла это вслух?

— К субботе, — Марлена расслабляется, видя, что от основной темы я отвлеклась.

Точно. Выходные с Джеромом.

Джером.

Нерешительно прикусываю губу, раздумывая над тем, стоит ли задавать следующий вопрос.

— Пару дней назад, когда… упало дерево…

Женщина едва заметно хмурится, но меня не обрывает.

— Да?..

— Почему вы сказали нам идти гулять, если был приказ не покидать детскую? — ну вот. Я спросила.

Что дальше?

— В тот момент я этого приказа не получала, — домоправительница качает головой, безрадостно улыбаясь — Мистер Хейл как раз направлялся в особняк, дабы сообщить об этом. А Джерому тогда попросту не мешало проветриться.

— Ясно…

Усваиваю полученную информацию, молчаливо рассматривая содержимое своей тарелки. Не получила приказ? Эдвард допустил промедление?..

— Изабелла, мне кажется, мальчик уже поел. Вам не составит труда принести сюда его поднос?

Хмурюсь, не сразу осмысливая услышанное.

— Конечно, — поднимаюсь со своего стула, оставляя недопитый чай и нетронутый маффин. Жаль, мне хотелось его съесть.

У самых золотых дверей останавливаюсь. Разворачиваюсь к домоправительнице, отстраненно смотрящей в окно.

— Почему он не говорит? — спрашиваю быстро и решительно. Я должна знать.

— Мне неизвестно, — женщина качает головой, не поворачиваясь.

Вздыхаю, но ничего более не говорю. Направляюсь к лестнице, в спальню Джерома.

«Знает, черт побери», — не стесняюсь выражений, сама с собой обсуждая ответ домоправительницы. «Она все знает. Про всех».

С этого момента и понимаю, что докопаться до истины в этом доме может помочь лишь один человек. Марлена. Необходимо показать ей, что мне можно доверять. И что я готова помочь. Несомненно.

Когда вхожу в детскую, Джером сидит на огромной кровати. Поднос с двумя тарелками поставлен на прикроватную тумбочку.

— Доброе утро, — негромко приветствую белокурое создание. Не хочу напугать его неожиданным появлением за спиной.

Мальчик немного поворачивается. Его глаза находят меня, но тут же отпускают, не успевая как следует рассмотреть.

— Ты покушал? — зачем спрашиваю? Пустые тарелки недостаточно красноречивы?

Джером кивает.

— Очень вкусная каша, тебе не кажется? — перемена в моем голосе очевидна.

Рядом с ребенком я не могу быть такой, как обычно. Его естество требует совершенно иного поведения. А ещё, Джером наверняка первый мужчина, который за столько времени понравился мне. Может, даже больше — кажется, я начинаю привязываться к нему.

Не претит ли это Каллену? Его правилам? Думаю, ответ очевиден.

Мальчик ничего не отвечает.

«Бери этот поднос и уходи. Придешь немного позже».

Но я не хочу уходить! Одинокая фигурка Джерома на покрывале заставляет чувствовать многое, но среди этого всего нет даже намека на желание пойти прочь. Скорее наоборот.

Поддаваясь внезапному порыву, отбрасываю в недра сознания мысли о подносе и делаю несколько шагов, отделяющих меня от серебристой кровати.

Малыш не двигается, не напрягается. Такое ощущение, что вообще меня не замечает.

— Хочешь, я принесу тебе ещё что-нибудь? — пожимаю плечами, замирая у одного из балдахинов.

Белокурое создание снова демонстрирует свое молчаливое «нет».

Это аут. Он не хочет меня видеть.

— Ты расстроен? — иррациональный вопрос. Расстроен чем?..

Мальчик оборачивается. Уже готовлюсь прочесть в малахитах просьбу идти куда подальше, однако вместо этого нахожу в блестящих омутах тоску. Настолько явную, настолько всепоглощающую, что на мгновенье забываю, как дышать.

Джером обезоруживает меня за секунду. В груди начинает колоть. Как будто тыкают ржавыми иголками. И что это?.. Как называется?..

— Мой хороший, что случилось? — непонимающе смотрю на ребенка, ища объяснение. Хоть какое-нибудь.

Однако вместо ответа или хотя бы намека, мальчик вдруг просительно протягивает ко мне руки. Бледные ладошки направлены точно на меня. Сзади никого нет.

Сажусь на постель, притягивая к себе подрагивающее создание. Утыкаясь личиком мне в плечо, обвивая за шею, Джером замирает. Его дыхание сбилось и выравниваться не планирует.

— Эй, — ласково провожу пальцами по спинке малыша. — Ну что ты? Все в порядке.

Уверения на мальчика не действуют. Он вздыхает и лишь крепче прижимается ко мне. Не хочет отпускать. Ни на шаг, ни на миг.

Отдаленно понимаю, что тоже не хочу. Обнимаю ребенка, чувствую его запах, ощущаю теплое дыхание и осознаю, что большего мне не нужно. Джером — солнечный свет. Мой маленький свет, пролившийся откуда-то с небес так внезапно.

И вмиг приходит ещё одно озарение: я не могу без него. Не представляю более своей жизни без этого мальчика. Совсем не похоже на чувства долга к Джеймсу. Я по-прежнему знаю, что принадлежу ему, но теперь мне кажется, что маленький кусочек перепал Джерому. Переметнулся на сторону противоречивых чувств и отныне навсегда останется у малыша. Где бы и с кем бы я не была. Как бы не существовала…

Пришедшее осознание настолько неожиданно, что от обилия мыслей теряюсь. Про ситуацию, сложившуюся здесь, в детской, вспоминаю через несколько минут.

Правда, за это время ничего не меняется.

Джером все в том же положении, что и был. Его ладошки все ещё на моей шее, его личико все ещё на моих плечах.

— Все хорошо, — уже увереннее глажу светлые волосы, — я здесь, малыш.

Джером все слышит и понимает. Я знаю это.

Мы проводим в тишине, которая, на удивление, не угнетает, некоторое время. Не сразу принимаю во внимание звучащий из другого угла комнаты голос.