АlshBetta - Успокой моё сердце [СИ]

— Подумай.

Удивленно изогнув бровь, мужчина оглядывается на меня. Безразличие, застывшее на его лице и глазах маской, подергивается слабым интересом.

— Откуда?.. — он не говорит фразу целиком, но мне этого и не нужно. Смысл и так вполне ясен.

— Маркус, — пожимаю плечами. За этим именем не стоит ничего плохого. Его вообще, по сути дела, уже и нет.

— Ты права, подумай. Дальше.

Длинный палец моего похитителя замирает на крайнем правом «Tuer».

— Варианты, Изабелла?

Опускаю глаза, медленно качая головой из стороны в сторону. Я не француженка. И никогда не думала, что столкнусь с этим языком.

— Убей, — Каллен произносит это слово с невероятным чувством. Испытывает удовольствие, когда слышит его.

Против воли вздрагиваю. Мурашки копошатся сильнее.

— Что же мы имеем, — Эдвард вздыхает, перечисляя уже названные слова, — отмени, подумай, убей.

Повторно дергаюсь, когда вся цепочка собирается вместе. Звено к звену.

Смысл страшного послания, зашифрованного золотыми буквами на стене, врезается в сознание.

Казнить или помиловать — вот в чем все дело!

— Не самый простой выбор, да? — мужчина усмехается, снова направляясь к моему креслу. Но на этот раз медленно, неотвратимо.

Если первое его приближение можно было сравнить с точно рассчитанным нападением дикого зверя, то второе, вероятнее всего, демонстрирует шествие льва к пойманной добыче. Знает ведь, что она никуда не денется…

— Что предпочтешь? — завораживающие глаза все ближе. Мысли путаются, склеиваясь друг с другом и прячась в самые дальние углы. Моя голова отказывается работать, когда рядом этот человек.

Настолько рядом.

— Поговорите с Джеромом. Он скажет вам правду.

Мужчина останавливается.

— Если ты будешь говорить мне, что делать, я без лишних мыслей выберу третий вариант.

Угроза понятна. Смысл тоже.

— Простите, — это должно вернуть его расположение.

Однако с Калленом подобное не работает. Он лишь сильнее хмурится.

— Я велел тебе прекратить извиняться.

Точно. Извинения. Щека ещё помнит этот урок. Сознание тоже.

— Про… — прикусываю язык, когда начинаю машинально повторять предыдущую фразу. Нужно что-то с этим делать.

Смерив меня грозным взглядом, Эдвард продолжает свой путь к кожаному креслу. Как могу стараюсь оттянуть момент, когда он достигнет цели. Все сильнее вжимаюсь в спинку.

— Я жажду правды, — Каллен строит из себя благодетеля, коим, в сущности, никогда не являлся. — В твоих интересах поговорить со мной открыто.

— Джерому снились кошмары, — отворачиваюсь в другой стене, чтобы не видеть его. — Он был очень напуган и не отпускал меня. Я посчитала нужным не уходить.

— Посчитала нужным?..

Не удержавшись, оборачиваюсь, натыкаясь прямо на всепоглощающие омуты. Над чувствами, касающимися ребенка, мой контроль слишком слаб.

— Именно.

Отвечаю без тени страха или сомнений. Твердо, уверенно, предельно ясно.

— И сколько же всего было таких решений?

— Со вторника.

— Со вторника, — повторяет мужчина, застывая надомной в позе завоевателя-победителя. — Четыре ночи…

Киваю.

— Несмотря на мой запрет. Четыре ночи. — Эдвард проговаривает каждое слово, надеясь, что я сделаю хоть что-нибудь. Начну отнекиваться, лгать…

Нет, мистер Каллен. Такого не будет.

— Это вся правда, — вздыхаю, складывая руки на коленях и немного удобнее располагаясь в кресле.

— Вся, — подтверждает мужчина, злорадно улыбаясь.

Молчаливо жду его дальнейших действий. Не могу вообразить, что будет происходить теперь. Очень сложно.

— Свое наказание ты получишь, — рассуждая сам с собой, произносит Эдвард, — осталось решить, что будем с тобой делать потом.

Стискиваю зубы, борясь с желанием высказать вертящиеся на языке слова.

— … если я и дальше позволю тебя быть рядом с ребенком, рано или поздно ты учудишь что-то похуже, чем нарушение моих правил…

Мои ладони сжимаются на кресле. Были бы ногти чуть длинней, вспороли бы эту дорогую кожу.

— … в таком случае будет гораздо благоразумнее отправить тебя куда следует.

Мужчина поворачивается ко мне. Малахиты горят мстительными огоньками.

— … к мужу, Белла?

Это сбивает последние сдерживающие оковы. Вскакиваю, окончательно теряя самообладание. Сама себе на удивление почти пролетаю два метра до Эдварда, застывая рядом с ним. Поднимаю голову, стремясь смотреть в его глаза.

— Вы наказываете меня, — говорю быстро, но довольно четко. Это можно считать подвигом, так как внутри все сжимается от смертельного страха перед возвращением к Джеймсу. Глупо, конечно. Я ведь знала, что так будет. Но не с такой же быстротой! Слишком мало… Слишком мало времени! — Я готова принять это. Но мальчик… Ты наказываешь ещё и его! — перехожу на «ты», окончательно сбрасывая ярмо условностей.

Пусть знает. Я должна была это сказать.

Лицо моего похитителя меняется. Черты заостряются, глаза пылают.

— Кто позволил тебе так со мной разговаривать?

— Кто позволил тебе сажать его на цепь? — вздрагиваю от ужаса, переполняющего тело с головы до ног. На этот раз перед Калленом. Голос совсем сел. Ещё немного — и исчезнет.

— Сажать на цепь? — Эдвард дьявольски усмехается, его брови в изумлении взлетают вверх. — Ты ненормальная.

— Ты! Ты ненормальный! — на всякий случай отступаю на один шаг, дабы не получить за подобные откровения пощечину. — Этой ночью тебя здесь не было! Не-бы-ло! А если бы не оказалось и меня, Джером бы просто сошел с ума! Он…

Затыкаюсь, проглатывая давящие слезы. Они, ничем не удерживаемые, спускаются по щекам, мешают дыханию и разговорам.

Это предложение останется не законченным. У меня просто не хватит смелости его завершить.

— Какой ещё ночью? — ярость покидает мужчину, оставляя лишь бесконечное внимание, простирающееся от края до края, — Белла, я тебя спрашиваю! О какой ночи ты говоришь?

Он несильно встряхивает меня, ожидая ответа.

— Об этой…

— Что случилось? — Эдвард напрягается. Не остается ни капли тех чувств, с которыми он минуту назад выяснял со мной отношения.

— Кошмар, — проглатываю мешающий комок, стремясь рассказать ему. — Джерому снился кошмар. Я проснулась от того, что он теребил ручку — дверь была закрыта. Он хотел выйти в коридор. Он плакал…

Меня пробирает дрожь. Но теперь вовсе не от холода или страха. От сострадания. Бесконечного сострадания малышу, вчерашний вид которого заставил бы безутешно рыдать любого.

Каллен выдыхает и снова втягивает воздух. На его лице четкими контурами обозначаются морщины, оно принимает сожалеюще-усталое выражение. Мужчина разом стареет на добрый десяток лет.

— Я не могла уйти. Ни сегодня, ни вчера. Если все это повторится, я опять останусь, — убежденная в своей правоте, говорю смелее, немного оправившись от несвоевременных слез.