АlshBetta - Созидая на краю рая [СИ]

— Я жуткий собственник, — шутливо рычит он, делая вид, что предупреждает меня.

— Как-нибудь справлюсь, — подыгрываю ему, чувствуя, что серьёзный разговор закончен. Что же, наверное, это к лучшему.

— По-прежнему голодная? — прокладывая дорожку поцелуев от моей шеи и уху, интересуется мужчина.

— Да, — обхватываю руками его шею, замирая в страстном поцелуе. — Очень голодная.

— Это мы сейчас исправим, — усмехается он и опрокидывает меня на кровать, нависая сверху. Он словно скала — надёжный, манящий и безопасный. Мой Эдвард.

Желание получить его нарастает, но я вовремя вспоминаю о возможных неудобствах — для него, разумеется.

— А как же твоя рана? — озабоченно спрашиваю я, переводя взгляд на его бёдра.

— С ней всё в порядке, — выдыхает он, старательно держась на руках, чтобы ни придавить меня.

— Она не станет кровоточить?

— Не думаю.

— Хорошо, — набираю в грудь больше воздуха, предвидя сладостные мгновения с Эдвардом. — Только пообещай, что, если станет больно, ты скажешь мне.

Секунду он колеблется, но потом всё же кивает.

— Обещаю. Но и от тебя жду того же.

— Чего?

— Я не хочу, чтобы ты смотрела ниже моего лица, во время секса, — говорит он, и я хмурюсь. Последние шансы увидеть рану рассыпались на мелкие кусочки.

— Почему ты так не хочешь показывать её мне?

— Обязательно отвечать?

— Хотелось бы знать, — пожимаю плечами, но сама испепеляюсь от разрывающих меня противоположных стремлений — переспать с ним или разговорить его.

— Давай позже. После… — его руки скользят по моим рукам к плечам, а оттуда к пуговицам ночной рубашки. Только сейчас замечаю, что Каллен меня переодел.

— Но только при условии, что ты пообещаешь мне.

— Обещаю, — признавая поражение, выдыхаю я, мечтая теперь лишь об одном — близости с ним.

— Прекрасно, — он улыбается мне абсолютно счастливой улыбкой, а я возвращаюсь к своим поцелуям. Мне кажется, что чем больше я целую его, тем лучше он понимает, как мне нужен, и возможно догадывается, как сильно я его люблю.

— Руки, красавица, — он поднимает мои запястья, ложа их мне за голову, и держа одной рукой.

— Зачем? — задыхаясь от желания, я едва успеваю поинтересоваться этим.

— Чтобы ты ничего не трогала, — он беззаботно смеется, и я вынуждена повиноваться, несмотря на все свои прежние убеждения.

Хотя бы сейчас.

За завтраком мы сидим друг напротив друга. Перед нами опять чудовищных размеров подносы с едой, а по всей гостиной нашего снова роскошного номера пахнет свежезаваренным кофе.

— Мне так не хватало тебя, — ласково улыбаясь мне, говорит Эдвард.

— Мне тоже, — кладу в рот свежую клубнику и радуюсь. Не столько вкусной ягоде, сколько тому, что снова рядом с любимым человеком. — Эти три дня тянулись слишком долго…

— Я думал только для меня, — смущённо опуская взгляд, признаётся мужчина. Моя рука с чашкой капучино останавливается на полпути. Во-первых, этому способствует его смущение. Как ни как он демонстрирует, что чувствует, а во-вторых, производят впечатление сказанные слова.

— Знаешь, я спала в обнимку с твоей подушкой, — говоря это, немного волнуюсь, но желаю раскрыть перед ним все карты, ожидая хоть какого-то ответного жеста.

— С моей подушкой? — похоже эффект внезапности удался. Я его удивила.

— Она пахла тобой. Так мне казалось, что ты рядом, — теперь приходит моя очередь опустить глаза. Откровение далось мне с трудом, тем более я не знаю, как он отреагирует.

Занятая своими размышлениями, не сразу понимаю, что происходит, когда руки Эдварда, бог знает как, появившегося рядом со мной с другой половины стола, обхватывают меня за талию, а лицо зарывается в волосы. Его дыхание ласкает мою кожу, отчего мне хочется урчать от удовольствия.

— Ты хотела быть со мной! — шепчет он, и его запах — лучший в мире — смешивается с ароматом кофейных зёрен. Наслаждаюсь обоими, восхваляя судьбу за то, что послала мне этого мужчину.

— Очень хотела.

— Теперь я тебя не оставлю.

— Это и к лучшему.

Хмыкаю и, выждав момент, поворачиваюсь к нему лицом. Оно так близко, что мне кажется, будто в изумрудных глазах я могу разглядеть свое отражение.

— А что ты делал эти три дня, помимо погонь за Аро? — разглаживаю едва заметные морщинки на его лбу.

— Проверял дела предприятий, а свободное время думал о тебе, — он снова немного теряется, посматривая на меня, словно на хищную птицу. И всё же уже не так испугано, как раньше.

Я прекрасно знаю, что любое признание очень много значит для нас обоих, а в особенности для него и поэтому счастлива даже больше, чем должна быть.

— Ну, кто тут плохой? Ты самый лучший! — восклицаю я, запуская пальцы в его бронзовые кудри.

— Если уж мы перешли к расспросам, то мне бы хотелось знать, что делала ты, помимо сна?

— Ходила к Энтони…

— Как твой сын?

— Уже лучше, — моя улыбка становится грустной, и от него это не укрывается.

— Ненавижу, когда ты огорчаешься, — проводя пальцем по моим губам, говорит он.

— У меня есть причины.

— Он поправится. А сейчас будет в полной безопасности.

— Да-да, конечно, — снова вымученно улыбаюсь и смотрю на него. Моего. Только моего. Самого лучшего, самого любимого, самого прекрасного — и внутри и снаружи.

— Ты обещал показать рану, — вспоминаю я, пытаясь не думать об оставленном сыне. Комплекс плохой матери ещё долго не отпустит меня, но сейчас для этого не время.

— Ответь мне честно: тебе правда хочется этого? — сомневаясь, переспрашивает он.

— Если хочешь, я не стану дотрагиваться. Просто посмотрю.

— Не желаю ограничивать тебя.

— Это не ограничение. Просто скажи, как тебе проще.

— Как хочешь. Можешь делать всё, что угодно, — наконец произносит он и, поднимаясь с диванчика, на котором мы вместе сидим, направляется к ванной. Иду за ним.

Моё внутреннее предчувствие не подводит, когда я вижу ту самую «царапину».

Ярко-красный, довольно глубокий порез. Явно не обработанный, ещё немного и загноится.

— Ты промывал её? — ошарашено разглядывая его ранение, интересуюсь я.

— Само заживает.

— Нет, не заживет, — глубоко вздыхаю для успокоения, чтобы ни напугать его. Это последнее, чего я хочу сейчас. — Аптечка есть?

— В доктора хочешь поиграть? — слегка раздражённо спрашивает Эдвард.

— Если это не обработать, могут возникнуть осложнения, — смягчаюсь, объясняя ему очевидное. Почему он этого не видит?

— На мне заживали и более серьёзные раны.

— Эдвард, пожалуйста! — почти умоляю я, заглядывая в самую глубину его глаз. Возможно, только так я смогу пробраться за прутья его клетки к сердцу и здравому разуму?

— Когда ты так говоришь, я не могу отказать тебе, — тяжело вздыхает он, закатывая глаза.