АlshBetta - Созидая на краю рая [СИ]

— Я быстро, — не слушая далее и понимая, что получаю относительное согласие, перерываю ящики в ванной, пока не достаю необходимый предмет. В маленьком зелёном кейсе наверняка есть вата, бинты и перекись.

Чувствую его внимательный взгляд, следящий за каждым моим телодвижением, пока готовлю всё необходимое.

— Если ты будешь так смотреть на меня, я что-нибудь, неверное, сделаю, — замечаю я, усмехаясь, но пытаясь сосредоточиться.

— Если я не буду смотреть на тебя так, скорее всего, просто откажусь от ваших услуг, доктор Мейсен, — он мне подыгрывает, но в глубине его голоса слышатся нотки волнения. Чёрт, наверное, его проблема серьёзнее, чем мне казалось.

— Ладно, смотри сколько влезет, — закатываю глаза, прежде чем взяться за пузырёк и обмакнуть в него вату.

— Будет немного больно, — видя капельки гноя на краях пореза, сообщаю я, прикусывая губу.

— Переживу, — отмахивается он.

Прикладываю вату к больному месту на его бедре, и слышу, как прямо над ухом раздаётся шипение. Не сложно догадаться, что это Эдвард.

— Сам виноват! — пытаясь заглушить собственные переживания, отзываюсь я. — Не нужно было доводить всё до этого. Показал бы мне позже, было бы ещё хуже.

Он не отвечает.

Молчит и тогда, когда я снова смачивая очередную ватку, прикладываю её к порезу. Закончив, осматриваю результат работы, подмечая, что промыла всю длину раны. Но её края по-прежнему разорваны и находятся на достаточно далеко друг от друга.

— Может быть, обратимся в больницу и наложим швы? — аккуратно спрашиваю я, поглаживая его плечо.

— Лейкоцитного клея хватит, — сквозь зубы проговаривает он.

— И где его искать здесь?

— В аптечке должен быть, — Эдвард явно не в настроении разговаривать прямо сейчас. Наверное, перекись ещё действует.

Заново перерываю зелёный кейс и, к своему удивлению, нахожу там небольшую, но обходимую нам баночку.

Наношу немного густой жидкости на оба края раны и, выждав две секунды, соединяю их. Считаю про себя последующие десять секунд, не убирая руки.

— Почему ты делаешь это? — спрашивает он, пока я сижу на коленях около его бедра.

— Потому что ты сам не удосужился, — прерываю счёт на четвёртой секунде, недовольно взглянув на мужчину.

— Нет, — он хмыкает, но потом его голос приобретает серьёзность. — Почему ты заботишься обо мне?

— Мне это нравится. Я забочусь обо всех, кто мне дорог. Или ты сомневаешься, что дорог мне?

— Нет, не сомневаюсь, — в его голосе искренность. Я предчувствую, что это ничто иное, как правда.

— Прекрасно, — досчитываю до десяти и отпускаю края раны, уже сошедшиеся вместе. Встаю с пола и смываю остатки клея под струями воды. Эдвард всё ещё внимательно смотрит на меня.

Не выдерживаю и оборачиваюсь, задавая глазами немой вопрос: «Что?».

— Какая же ты удивительная, — словно звездочёт, открывший новую звезду, говорит он. — Моя удивительная девочка.

— Твоя-твоя, — посмеиваясь, подхожу к нему и почти целомудренно целую в губы. — И ничья больше.

— Мамочка! Мамочка! — отчаянный голос Тони зовёт меня, и я оборачиваюсь в разные стороны, ища малыша глазами.

— Мамочка, мне больно! Помоги! — он кричит громче, и моё сердце пропускает удар. Натыкаюсь руками на какую-то деревянную по ощущениям преграду, пытаясь пробиться через неё к сыну.

— Я сейчас, малыш, сейчас!

— Почему ты уехала? Почему бросила меня? — в любимом голосе осуждение, пронизанное скрытой ненавистью.

— Я вернусь! Подожди чуть-чуть! — ударяюсь о преграду сильнее и чувствую пульсирующую боль в руке.

— Ты меня не любишь. И я тебя не люблю.

Эти слова повисают в воздухе, когда голос мучительно быстро затихает.

— НЕТ! — ору изо всех сил, желая лишь одного — оказаться рядом с ним. — ТОНИ, НЕТ!

— Белла! — другой голос прорезается в сознании, заставляя открыть глаза. Вокруг сплошная темнота и духота. Не могу понять, где нахожусь. Но уже отчётливо осознаю, что мне приснился кошмар.

— Ну же, милая, успокойся, — голос такой ласковый и в то же время испуганный. Прекрасный бархатный баритон… Эдвард!

— Он не любит меня, — шепчу я, думая о сыне.

— Очень любит, Белла. Энтони любит тебя, не сомневайся!

— Я бросила его, — слёзы катятся по щекам, и вряд ли кто-то сможет их остановить.

— Ты никого не бросала! — продолжает убеждать меня Каллен. — Ты пытаешься спасти его. Всё хорошо!

Тяжело дыша, руками нахожу Эдварда и прижимаюсь, как можно сильнее. Если отпущу — потеряю.

— Всё в порядке, милая, — он нежно целует меня в лоб и гладит по спине, словно маленького ребёнка. Наверное, такой я ему и кажусь.

Мы недолго молчим, пока моё дыхание приходит в норму.

— Я разбудила тебя? — спрашиваю виновато, зная, что, возможно, отбираю у него и без того драгоценное время сна.

— Это неважно, — он снова наклоняется и целует меня, только теперь в макушку. — Как ты?

— Нормально. Просто слишком много событий, — голос начинает дрожать и подводит меня. Вспоминаю весь день. Он был и хорошим, и плохим. Хорошим было то, что Эдвард стал относиться ко мне гораздо лучше. Стал доверять мне. Сначала ответил на сложные вопросы, затем показал ранение. После завтрака мы вместе осмотрели половину Мадрида, и это здорово нас сплотило, мне даже показалось, что я увидела Каллена с другой стороны.

Плохими же были мои бесконечные терзания по поводу Энтони. Я никогда не оставляла его одного так надолго за эти два года, пусть даже Эдвард сообщил, что всё идёт по плану, и ему ничего не угрожает.

Мне угрожает. Будущая наша встреча с Энтони страшит меня не меньше, чем жителей Исландии «пробуждение» какого-нибудь вулкана.

Что я скажу ему? Что сделаю, чтобы он простил?

А если не простит?

— Мы не можем вернуться, — тихо говорит Эдвард, напоминая мне о своём присутствии и целуя в плечо. — Сейчас это опасно.

— Знаю. — Знать-то знаю, Эдвард, а как смириться?

Нет уж, мысли делают слишком больно. Я не могу думать об этом, но как же спрятать самое дорогое, что есть в жизни, в памяти?

Нет, это невозможно.

Подведя собственные, неутешительные итоги, переворачиваюсь на другой бок и прижимаюсь щекой к груди Каллена.

— Может быть, принести тебе воды? — участливо интересуется он. Отрицательно мотаю головой. Ни на миг, ни на шаг не хочу, чтобы он отстранялся. Я столько времени была без поддержки, что сейчас человек, тем более тот, которого я люблю, нужен мне гораздо больше, чем все земные блага.

Эдвард стал моим долгожданным плечом, на которое можно опереться. Стал тем, кому я доверяю, пусть наше знакомство и началось так странно и неприятно.

— Как твоя рана? — вспоминаю про порез, озабоченно глядя на него. — Я тебя не задела?