АlshBetta - Islensk kaffi, или Кофе по-исландски [СИ]

Кричат чайки. Рыбаки готовятся к ночной ловле, распутывая сети. Парочка детишек спешит к лавочнику за дондурмой [11] Турецкое мороженое — прим. автора. , за ними с задорным лаем бежит маленькая собачонка.

Идеалистическая картина тут каждый вечер. Первым делом после своего возвращения из длительных поездок, я иду сюда. Проникаюсь атмосферой города и ощущением, что, наконец, дома. Собираюсь с мыслями, сортирую сувениры для родных… и возвращаюсь в привычную жизнь в Стамбуле. На этой скамейке, под крики чаек, всегда вспоминаю, кто я есть на самом деле.

Улыбаюсь, завидев греющегося на уходящем солнце рыжего кота. Беру армуду, придвинув коробочку с лукумом ближе. Делаю первый глоток…

Большая темная фигура, неожиданно возникая из-за арки кухни, с корнем вырывает меня из навеянных воспоминаний, безжалостно бросая, как бросает исландский ветер камни, в гущу реальности. Я вскрикиваю, дернувшись назад быстрее, чем успеваю подумать об этом, больно ударяюсь о ту самую арку.

— Асаль, — неизвестный, здесь, в темноте кухни во власти урагана, вдруг произносит мое имя. Знакомым мужским тембром с виноватыми, покоробленными нотками.

Я чувствую во рту металлический привкус крови от прокушенной губы.

— О господи, Триггви!..

Мужчина, чьи черты проступают в пространстве, умоляюще прикладывает палец ко рту.

— Я, я. Только тише, пожалуйста…

На его поясе мигает синим огоньком радио-няня, откуда раздаются размеренные тихие шуршания, прячущие детские вдохи.

Я нервно усмехаюсь, удрученно накрыв лоб ладонью. Очень стараюсь успокоить сбитое дыхание и хоть немного, но привести в порядок мысли. Триггви, опасливо глянув на второй этаж поверх моей головы, медлит пару секунд — но дочкиного плача не раздается.

Наследник викингов осторожно делает два шага ко мне, дотягиваясь до выключателя. Неяркий свет пары маленьких ламп врывается в пространство, и я жмурюсь.

— Прости меня, Асаль, я не хотел тебя напугать.

— Это было немного неожиданно, но я и сама виновата, — привыкаю к свету, потихоньку отходя от испуга. Главный плюс сложившейся ситуации в том, что из-за адреналина я больше не мерзну.

Триггви стоит передо мной, поглядывая с тревогой. Но его внешний вид вызывает куда большую тревогу у меня.

Волосы у мужчины мокрые, наспех стянутые какой-то резинкой, с них еще капает вода. На лице тоже влага, особенно нестертая в носогубном треугольнике. Кожа побледневшая, а потому на ней в области левой скулы прямо-таки сияет багровая ссадина. Засмотревшись на нее, я даже не сразу замечаю, что Триггви не в пижаме — красная рубашка в клеточку и темные джинсы.

— Где ты был?..

Наследник викингов мне едва заметно ухмыляется — резко сделав шаг к нему, вполне обыденно касаюсь широких плеч, взволнованно их потирая. Я смущаюсь. Но смущение удается быстро одолеть.

— Овцы слишком громко блеяли. Из-за бури мог повредиться замок овчарни, мне нужно было проверить.

— Но там же такой ветер! И град!

— Асаль, — Триггви не ухмыляется теперь, а нежно мне улыбается. Его добрые глаза, кажется, на целый оттенок зеленее сейчас, чем обычно. — Ты придаешь погоде слишком большое значение. Здесь она уже давно не определяет нашу жизнь.

— То-то на лице у тебя ссадина…

— Из-за неосмотрительности налетел на дверь амбара, — он смешливо качает головой, аккуратно, но решительно касаясь моей талии. Привлекает к себе еще ближе, говорит тише и сокровеннее, — все хорошо, Сладость, честное слово. Но мне очень приятно твое беспокойство.

Триггви искренен сейчас. Я вижу его неприкрытые, как и всегда прежде, чувства, буквально вырисованные и на лице, и в глазах. Не бывает таких открытых людей. Не было до этой командировки в моей жизни.

Я обнимаю своего исландского сказочника. Так же просто, как обычно поступает он, без лишних движений — соединяю руки на спине, прижимаюсь к груди. И успокоенно вздыхаю, когда Триггви касается моей макушки подбородком.

— Может, для вас погода уже ничего и не значит, но меня она точно сведет с ума.

Мое хмурое бормотание в свою рубашку Триггви воспринимает с улыбкой. Приглаживает мои волосы, и его пальцы, большие и теплые, уютно согревают.

— Ты боишься бурь, Асаль?

— Только не говори, что это глупо…

— Ну почему же. Ядди тоже их боится.

— Триггви! — я посмеиваюсь, утыкаясь носом в его ключицу.

Поглаживания моих волос становятся все более размеренными.

— Ты дрожишь. Замерзла? Может быть, чаю?

Я поднимаю голову, немного отстранившись. Триггви смятенно смотрит на мою загадочную полуулыбку.

— Что?..

— Просто я за ним пришла.

Наследник викингов решительно разворачивает нас к кухне, не разжимая объятий. Мне льстит его забота.

— Вот и попьем вместе.

Чайник у Триггви большой, хватит на несколько полулитровых кружек. Мне достается голубая, с широкой ручкой и ободком, украшенным переплетениями снежинок — все в духе севера. Но напоминания эти крайне притягательны в обществе хозяина.

Я наблюдаю, как Триггви хлопочет на кухне, с удовольствием. Не понимаю, почему это выглядит так мило и доставляет только приятные эмоции, но проникаюсь к мужчине еще больше. Я узнаю его — в его же собственном доме.

— Сахар, — сетуя на отсутствие сладкого, исландец ставит сахарницу на наш стол. Садится на соседний с моим стул, забирая вторую чашку — темно-зеленую, под цвет мха, растительности и своих глаз.

Я размешиваю сахар чайной ложечкой. Триггви проверяет звук на радио-няне, но в детской все пока более чем тихо.

— Она на тебя похожа.

— Ты так думаешь?

Наследник викингов абсолютно безоружен, когда речь идет о его малышке. Как настоящий папа, влюбленный в свое чадо, пусть и нежданное, как я понимаю, любые разговоры о ней его трогают.

Но если прежде Триггви хоть немного, а отстранялся от меня, как от человека относительно постороннего, то сейчас — нет. Он весь на ладони — как и его эмоции. Он доверяет мне настолько, чтобы не переводить разговора и не закрываться внешне и внутренне. Это очень много значит.

— Ну конечно. Красивая девочка на своего красивого папу, — я учусь у Триггви искренности в выражении своих впечатлений, а ему, хоть и слегка краснеет, приятно. — А еще она очень спокойная. Наверное, потому, что счастливая.

Мужчина, опуская чашку на стол, задумчиво на меня смотрит. И видит, и не видит одновременно.

— Мы не были близки с ее матерью ни в каком смысле, кроме физического, Асаль. Я опасался, что она это сразу же почувствует — так или иначе. Я до сих пор опасаюсь, потому что сам всему учусь вместе с ней. Но я сделаю все, чтобы Ярдарбер действительно была счастливой — и сейчас, и позже.

Я кладу свою ладонь на его, некрепко пожав пальцы. Рада, что могу позволить себе такое прикосновение.