АlshBetta - Islensk kaffi, или Кофе по-исландски [СИ]

— Откуда ты здесь, Асаль?

— Это погода… то есть, дождь… и я…

Мне сложно связать вместе несколько слов. Наверное, так выражается ошеломление.

Триггви еще только не стонет. Ребенок на его руках принимается вопить, ураганный ветер стремится захлопнуть дверь перед моим носом.

— К черту все. Заходи, не стой там, — отходит внутрь коридора, резко махнув мне рукой. — Быстрее, Асаль, пожалуйста.

Удерживая младенца одной рукой, а второй сражаясь с дверной ручкой и замками, мужчина совсем на себя не похож.

— Давай я помогу…

— Не надо.

Коротко, а емко. Он краснеет и мне кажется, дело не только в холодном воздухе и усилиях, чтобы закрыть дверь. Я его сильно смутила.

В конце концов, ему удается оставить ветер с носом, а бурю — по ту сторону стен.

Триггви тяжело вздыхает, прижимая к себе заплаканного малыша в махровом костюмчике цвета маренго. Для большего родительского спокойствия он так же прикрыт тонким, но теплым одеялком.

— Hush, gleði, hush…

Мужчина покачивает ребенка в своих объятьях, продолжая тихонько что-то ему нашептывать, пока крик не переходит на тихие всхлипы. Доверчиво приникнув к его груди, маленький человечек успокаивается. Его большие синие глаза даже с ноткой интереса проходятся по мне.

Вся эта картина посреди прихожей сюрреалистична. И время будто останавливается.

— Ради Бога, Триггви, извини за вторжение…

Он смотрит на меня так устало, что щемит сердце. С обречением.

— Не за что тебе извиняться.

Скрестив руки на груди — мой психолог называл это закрытой позой и был прав, похоже — я стою посреди коридора, не зная, что делать дальше. Точнее, что будет правильно сделать дальше.

— У тебя есть дети?

Триггви оберегающим жестом накрывает головку малыша ладонью. Он такой маленький, а наследник викингов такой большой… Ребенок полностью помещается на одной его руке, одеялко свисает вниз неправильным треугольником.

— Дочка. Я не хотел, чтобы ты узнала так.

Голос у Триггви болезненно-ровный. На лице — глубокое разочарование в происходящем. И недовольство. И отчаянье. И стыд. Он мне не понятен больше всего.

— Земляничка, — сама себе повторяю, хмыкнув всплывшему в памяти фрагменту.

— Jarðarber. Ее так зовут.

Краешком губ я улыбаюсь необычному имени девочки. Но взглянув на нее еще раз, уже практически не плачущую, почему-то понимаю, очень ясно, что оно ей подходит. И никакое другое.

— Ты вся дрожишь — приметливый, Триггви сам себе качает головой. — В комнате включен обогреватель, подожди меня там.

Я не сопротивляюсь. По коридору всего одно направление — прямо, и большая деревянная арка налево, в гостиную. Здесь даже жарко — джек-пот.

Я нахожу себе свободное кресло. Сажусь на него. И понимаю, что до сих пор и в обуви, и в куртке.

Черт.

Малышка, комфортно устроившись в детском светло-розовом шезлонге, перебирает пальчиками игрушку-гусыню из мультфильма Карлик Нос. Занятая делом, девочка совершенно спокойна и даже безучастна к происходящему вокруг. Обогреватель лишает холод и малейшего шанса добраться хоть до кого-нибудь, а прочные широкие окна надежно защищают от штормового ветра и косого ледяного дождя. Не хочу даже представлять, каково это — оказаться сейчас на улице. И что было бы со мной, не впусти Триггви меня в свой дом.

Мужчина приносит нам по небольшой кружке чая, черного, крепкого и свежезаваренного, что подсказывает приятный запах и насыщенный вкус. Садится напротив меня на диван, не потревожив мирно играющуюся дочку. Вид у него чудовищно усталый, однако смятения уже нет. Триггви смирился, что я здесь.

— К чаю ничего нет, Асаль, извини.

— Чай очень вкусный, ничего и не нужно, — быстро отзываюсь я, с удовольствием взяв теплую чашку замерзшими руками. Ради меня уже увеличили мощность старенького обогревателя, так что я начинаю отогреваться. Да и напиток тому верный помощник.

Наследник викингов тяжело вздыхает, потирая ладонью свой широкий лоб. За несколько минут своего отсутствия он чуть пригладил волосы и снял с плеча детское полотенце, но в целом ничего не изменилось. Не так важно ему, как он выглядит. И мне тоже.

— Откуда ты ехала?

— Из Графакиркьи, мы там ночевали.

— И не слышала метеорологическое предупреждение?

— Я не думала, что это так серьезно, — под его хмурым пристальным взглядом чувствую себя неуютно.

— В Исландии все предупреждения о погоде очень серьезны, — делая акцент на последнем слове, строгим тоном констатирует Триггви, — никогда больше так не рискуй, Асаль! А если бы ты не проезжала мой дом?

Малышка перехватывает игрушку левой ладошкой, взявшись за гусиную шею.

— Будет мне уроком на будущее.

Мужчина отпивает чаю из своей чашки, сдержавшись, чтобы не сказать мне что-нибудь еще. Все-таки он вежлив.

— Я хотела бы еще раз поблагодарить, что впустил меня.

— Не стоит. Поверь, здесь бы так поступил каждый.

— И все же, это был ты, — меня хватает даже на маленькую улыбку, — поэтому большое тебе спасибо. И за чай, и за тепло тоже.

Триггви поджимает губы.

— Не за что. Давай об этом больше не будем.

Тишина, наводняющая комнату, на некоторое время почти осязаема — колется и подрагивает, еще только не звенит. Что-то укоряющее и неприятное витает в воздухе. А мы ведь так и не разобрались с нежданно появившейся темой семейных тайн.

Девочка поворачивает голову к отцу, забавно что-то лепеча на своем языке. Взгляд у нее достаточно прямой и внимательный. Она так ласково и задорно улыбается, что Триггви немного оттаивает, расслабляясь. Протягивает ей свою руку, сменившую плюшевую игрушку.

— Я не знаю, что тебе сказать, Асаль, — не поворачивая ко мне головы, глядя лишь на дочку, тихо признается он. — И понятия не имею, какое поведение в моем случае будет правильным.

— Я могу тебя понять, — от вида его большой широкой ладони в полном распоряжении маленьких детских пальчиков на сердце становится теплее, — нужно больше времени и веры в серьезность каких-либо отношений, прежде чем включать в них ребенка. Ты папа. Так и поступают папы.

Триггви все же поворачивает голову в мою сторону. В его зеленом взгляде осторожная признательность. Мы ступаем по льду — и вовсе не исландскому, скорее, тому льду, что изредка затягивает Босфор в январе тонкой пленкой.

— Я не так беззаботен, как хотел бы быть. И не так свободен, — пожимает плечами, как-то безрадостно хмыкнув, — но так оно все и есть. Она у меня есть.

— Я этому рада. Вы прекрасно смотритесь, — улыбаюсь, с облегчением подмечая, что Триггви нерешительно, но тоже улыбается вместе со мной. Довольно.

— Да уж…

Малышка поднимает голову, из-под густых светлых ресниц поглядывая на меня. И заинтересованно, и опасливо. Но папина ладонь придает ей храбрости.