Фан Фан - Пейзаж

В летние каникулы Седьмой съездил на двадцать дней в Шанхай, перенимать опыт. Обратно плыл на теплоходе, но из-за того, что долго плыли против течения и Седьмой страдал от скуки, он решил познакомиться с женщиной, которая спала в той же каюте на верхнем ярусе. В уголках её глаз уже появились лучики морщин. Одета по последней моде, интересная собеседница, в общем, птица высокого полёта, ещё выше, чем его девушка. За три дня на пароходе они стали приятелями. Сойдя на берег, она написала Седьмому свой адрес. Он прочёл — «Шуйгоху» [24] Шуйгоху — один из самых престижных районов Ухани, в котором располагается городское правительство и бюро горкома КПК. и всё понял, она, оказывается, далеко не обычная женщина. А когда она написала ещё и телефон, его будто молнией ударило. Удар пришёлся прямо в сердце, оно сначала заныло, но боль быстро сменилась радостным возбуждением.

— Ты не будешь против, если я зайду в гости? — с улыбкой спросил он.

— Учёному мужу двери всегда открыты, — ответила она.

Через три дня Седьмой позвонил ей.

— Я ждала твоего звонка, — сказала она.

Сердце Седьмого бешено застучало. С этого момента он постоянно приглашал её погулять или посидеть в кафе, а она стала водить его в кино и театр.

Седьмой уже выяснил, что за фигура её отец. Она была на восемь лет старше, «лаосаньцзе». [25] «Лаосаньцзе» — люди, попавшие в первую волну кампании «вверх в горы, вниз в сёла», выпускники 1966, 1967 и 1968 гг. Когда отца репрессировали, она отправилась в деревню. Там работала изо всех сил, чтобы искупить отцовское преступление, и в итоге заболела. Болезнь оставила её бесплодной. В тот день была страшная гроза, но она, несмотря на то что вот-вот должны были начаться месячные, пошла с отрядом срочно укреплять дамбу. Когда дамбу прорвало, она наравне с мужчинами прыгнула в ледяную реку, и они все вместе, рука об руку, боролись со стихией, пока она не упала без чувств прямо в воде. Её вытащили, но на месяц она загремела в больницу. При выписке врач сообщил печальную новость — наверное, самое страшное, что может услышать женщина. Ей было двадцать два, она ещё даже не думала о романах и замужестве, вопрос рождения детей тем более не стоял. Тогда она просто равнодушно улыбнулась. Но годы шли, и проблема становилась всё серьёзнее. Всем поклонникам она сразу откровенно говорила, что не сможет иметь детей. Большинство грустно вздыхали и отказывались от ухаживаний. Когда перевалило за тридцать пять, она уже вконец измучилась. Она решила, что если в сорок лет по-прежнему будет одна-одинёшенька, то поедет на ту дамбу, которая отняла у неё самое драгоценное, и там покончит с собой. К моменту встречи с Седьмым она уже часто размышляла об этом. Сначала ей нравилось общаться с ним, потому что, как и любую женщину, её привлекла приятная внешность, к тому же вроде бы неглуп, нравилось, что можно говорить вот так, по душам, с совершенно незнакомым человеком, да ещё и мужчиной. Но она совсем не ожидала, что Седьмой продолжит за ней настойчиво ухаживать и спустя полмесяца с той поездки. Когда она сказала ему, что не может иметь детей, он, кажется, даже не удивился. Он по-прежнему часто бывал у неё, ходил с ней по магазинам, пить кофе, в гости к её друзьям и родственникам, обнимал за талию, когда рядом никого не было, иногда с улыбкой целовал в лоб. Когда они оказывались в её комнате, обставленной очень по-женски, он сжимал её в объятиях так крепко, что она почти не могла дышать. Эти страстные объятия пьянили её и одновременно рождали боль где-то глубоко в сердце. Но стоило немного успокоиться, как внутренний голос начинал шептать: этот мужчина интересуется не тобой, а твоим отцом. Она не хотела слушать, но голос звучал всё чаще.

Однажды она не выдержала.

— Если бы мой отец был как твой, ты бы вот так же за мной ухаживал?

Седьмой спокойно улыбнулся:

— Зачем спрашивать такие глупости?

— Я знаю, что тобой движет, в чём твой хитрый план.

Седьмой спокойно смерил её взглядом:

— Если бы ты была полноценной женщиной, ты бы стала принимать ухаживания человека с моим происхождением и положением?

Она опустила голову.

Спустя пару дней Седьмой привёл её в Хэнаньские сараи, к нам в дом. Он приподнял кровать и показал ей: вот здесь, в темноте и сырости, я спал каждый день своей жизни, пока не отправился в деревню. Потом отодвинул диван, который недавно купили, и сказал, показывая на пол:

— А тут спали мои пятеро братьев. Старшему брату спать было негде, — добавил он, — поэтому он каждый день работал в ночную смену.

Дома всё было по-старому, кроме нового дивана и квадратной тумбочки, на которой стоял чёрно-белый телевизор. Окно заколотили, потому что с той стороны пристроили кухню, свет проникал только через крошечное застеклённое окошко под самой крышей. Стены были всё так же обклеены старыми газетами бог весть какого года. На пожелтевшей бумаге ещё можно было прочитать пару статей тех лет, сейчас они звучали крайне забавно. «Если бы ты пожила здесь с годик, то поняла бы, почему для меня так важно всё, чего я добился. Когда я делал выбор в твою пользу, то на восемьдесят процентов из-за твоего отца, его веса в обществе. Но на двадцать процентов — из-за того, что ты добрая и честная. Мне нужен твой отец, я рассчитываю благодаря его поддержке добиться своих целей. Ещё я могу сказать тебе, что до встречи с тобой у меня была девушка. Её отец — профессор в университете. У нас с ней были крепкие отношения. Я уже практически женился, но встретил тебя. Ты и твой отец для меня гораздо важнее, чем она и её отец, потому что в нашей стране профессор — это работа, так сказать, для души, денег особо не заработаешь. От него мне проку примерно столько же, сколько от этих старых газет — то есть никакого. Поэтому я не колеблясь порвал с ней. Я на сто процентов уверен, что ты мне нужна, и ничего не боюсь и обязательно добьюсь тебя». Он говорил, чеканя слова, звучали они очень веско. Она ошеломлённо слушала, у неё всё лицо сводило от этих слов, и оно, и так уже не первой молодости, стало просто гримасой. Наконец она залепила ему звонкую пощёчину и пулей вылетела оттуда.

Седьмой только равнодушно улыбнулся. Он был совершенно уверен в том, что она сменит гнев на милость. Он знал, что она нуждается в нём больше, чем он в ней. Один писатель написал роман под названием «Лучше трагедия, чем отсутствие драмы». [26] Речь идёт о романе современного писателя Цзян Цзылуна (род. 1941), написанном в 1983 г. Седьмой роман не читал, но ему ужасно понравилась тема, которую затронул автор, — как говорится, лучше чёрт, чем ни черта. В конце концов она придёт к такому же выводу, подумал он.

План Седьмого оказался столь же безупречным, как и стратагемы великого полководца древности Чжугэ Ляна. [27] Чжугэ Лян (181–234) — великий полководец эпохи Троецарствия, считался непревзойдённым стратегом. Не прошло и трёх дней, как она с опухшими от слёз глазами прибежала обратно к Седьмому. У неё не было другого мужчины, на которого она могла бы рассчитывать. Только Седьмой. Да и, положа руку на сердце, он не был худшей кандидатурой. Она сказала, что поступила слишком импульсивно, не смогла взглянуть на ситуацию его глазами. Попросила простить. Седьмой молча выслушал её, потом подошёл и поцеловал. От радости из глаз её снова брызнули слёзы. Ну и что, что он использует её для своих целей, она ведь тоже использует его, чтобы начать жить с чистого листа. В тот день Седьмой дал ей всё, чего она так желала. Самое примитивное наслаждение, какое есть в жизни, оживило и её увядающую внешность. Когда она тем вечером, сияющая, появилась перед друзьями, им показалось, что это другой человек, настолько она изменилась. Седьмой вернул ей молодость. Поэтому она ещё больше уверилась в том, что ей нужен именно он, и стала ещё ревностнее беречь его от внимания других женщин.