Виктория Хислоп - Возвращение

«Может, люди становятся такими холодными оттого, что живут на сквозняках», – размышляла Соня, наблюдая за тем, как в стоявшую на столе щербатую кружку плеснулась заваренная коричневая жидкость.

– Спасибо… как огород? – спросила она, зная, что это единственная тема, к которой свекровь не была равнодушна.

– Ох, сама знаешь, помаленьку, – сказала та, все еще не отрывая глаз от газеты.

Посторонний мало что понял бы из столь сдержанного ответа, но Соня знала, что этой небрежной манерой свекровь демонстрировала невестке свое полнейшее безразличие.

По давно заведенной традиции в то утро они все вместе отправились на прогулку с лабрадорами. Диана в своем длинном стеганом пальто от «Барбур» выглядела по-королевски и не преминула высмеять Соню за ее городскую курточку с искусственным мехом. Они с Джеймсом шли впереди, задавая темп прогулки, а ее муж Ричард замыкал шествие. Этот все еще стройный мужчина слегка прихрамывал и до сих пор припадал на трость, которой начал пользоваться после прошлогодней операции по замене тазобедренного сустава.

По какой-то необъяснимой причине сегодня Соне стало немного жаль своего свекра. Он выглядел потрепанным, выцветшим, точно заношенная рубашка. Когда она попыталась завязать разговор, он отвечал односложно, с отстраненностью, выдававшей в нем человека, предпочитавшего компанию лиц собственного пола. Вообще, он был из тех, кого молчание совсем не тяготит до тех пор, пока прерывается время от времени собачьим лаем. Дорога повела их вокруг озера. Холод уже пробрался сквозь подошвы ее ботинок, и Соня почувствовала, что продрогла до костей. Вот теперь Ричард сам решил нарушить молчание.

– Ну и когда ты собираешься подарить Джеймсу сына и наследника? – спросил он.

От подобной прямолинейности, пусть и вполне в характере этого мужчины, у нее перехватило дыхание. Никакого вразумительного ответа ей в голову не приходило. Да и что вообще можно было ответить на такое?

Какой-то части ее хотелось разложить этот вопрос на составляющие, оспорить каждое слово. Что значит «подарить» Джеймсу сына? Вручить, словно подарок? А это нелепое представление о ребенке как о «наследнике»? Наверное, просто способ утвердиться в своем положении мелкопоместных дворян? Ну и самое главное, зачем делать такой упор на «сына»?

Она с трудом сглотнула, пораженная беззастенчивостью этого вопроса. Следовало что-то сказать, а возможных вариантов у нее было наперечет. Не могла же она выговаривать свекру или бросить ему одно простое слово, которое вертелось на языке, сообщить правду, весьма возможное и ошеломляющее «Никогда!».

Нервного смешка и уклончивого ответа, пожалуй, будет достаточно.

– Не знаю, – сказала она.

Ко времени возвращения в дом все они уже окоченели от холода.

Впервые за последнюю пару дней внутри дома чувствовалось настоящее тепло. Джеймс помешал тлевшие угольки в камине гостиной, и они быстро занялись огнем.

«Неплохая обстановка», – заметила про себя Соня, накрывая большой кухонный стол к обеду и на мгновение задумавшись, оправданно ли ее раздражение. Затем на кухню зашел Джеймс, и она вспомнила по крайней мере одну причину для недовольства своей жизнью.

– Где мне найти штопор? – потребовал он, помахивая бутылкой кларета в каждой руке.

– В верхнем ящике, дорогой, – мягко ответила его мать. – Обед почти готов.

– Мы как раз решили пропустить по бокальчику перед обедом, – сказал он ей. – Он ведь может еще полчасика подождать, верно?

Это было скорее утверждение, чем вопрос, что он и доказал, выйдя из кухни еще до того, как его мать успела хоть что-то ему возразить.

После обеда Джеймс с отцом распили вторую бутылку вина и остатки портвейна, после чего направились в старую заброшенную конюшню разыграть партию в снукер. К тому времени, как они вернулись, Соня была уже готова к отъезду и ее собранная сумка стояла в прихожей.

– Что за спешка? – нетвердо спросил Джеймс. – Мне нужен кофе.

– Хорошо. Но потом мне бы очень хотелось вернуться в Лондон.

– Поедем, когда выпью кофе.

Соня оставила последнее слово за ним. Этот разговор ее и так уже утомил, ни к чему тратить силы на такую ерунду.

В прихожей появилась Диана.

– Так вы что, уезжаете? – спросила она, обращаясь к Джеймсу.

– Соня уже вроде как все решила, – шутливо сказал Джеймс, несколько переигрывая в роли мужа-подкаблучника.

На протяжении всей их четырехчасовой поездки в Лондон, за которую Джеймс успел прослушать роман Дэна Брауна целиком, Соня размышляла над предложением, которое сделал ей Мигель перед отъездом из Гранады, – унаследовать семейное дело.

На следующее утро в пять часов Джеймс распахнул дверь ее спальни.

– Я все еще жду, – сказал он.

– Чего? – сонно спросила его жена.

– Ответа.

Ее искреннее недоумение вызвало у него всплеск раздражения.

– Танцы или наш с тобой брак. Ты ведь не забыла?

Соня посмотрела на него ничего не выражающим взглядом.

– Я улетаю в Германию и пробуду там до пятницы. Когда вернусь, неплохо было бы услышать твой ответ.

Соня уловила нотки сарказма в его голосе и поняла, что это еще не все.

– Смею надеяться, что, вопреки обыкновению, ты дождешься меня дома.

У Сони в прямом смысле слова не нашлось ответа. Или же не нашлось того ответа, который ей хотелось озвучить. Джеймс подхватил свою сумку и через секунду уже спустился с лестницы и вышел.

В тот день Соня отправилась в офис, где яро взялась за работу. В обеденный перерыв она позвонила отцу и поинтересовалась, может ли навестить его вечером.

– Обещаю, приеду не очень поздно, – сказала она. – Об ужине не беспокойся.

Джек Хейнс предпочитал ужинать не позже шести, а к половине десятого обычно уже укладывался спать.

– Хорошо, родная. Сделаю тебе сэндвич. По-моему, у меня осталась еще ветчина. Устроит?

– Да, пап, было бы замечательно. Спасибо.

На работе скопилось много дел, которые нужно было утрясти в тот же день, и к тому времени, когда она вышла из офиса, часы уже показывали шесть тридцать. Движение в час пик из центра Лондона было плотным, так что в дверь отцовской квартиры она позвонила в начале девятого.

– Привет, милая. Что за приятный сюрприз! И в понедельник вечером! Как замечательно! Заходи, заходи.

Джек радовался каждой встрече с Соней. Он, как обычно, захлопотал: поставил чайник, нашел для нее льняную салфетку, вытащил коробку с печеньем. Сэндвич из белого хлеба, нарезанного треугольными ломтиками, с несколькими выложенными рядом кружками огурца уже ждал ее на маленьком обеденном столике, придвинутом к стене.

– Спасибо, папа. Все чудесно. Надеюсь, ты не против, что я заглянула среди недели.