Паскуале Ферро - Запахи моих воспоминаний

Рядом я увидел группу парней и девчонок с фирменными кремами, с фирменными полотенцами, в фирменных очках, в фирменных купальниках. С любопытством я спросил: Простите, но чего этим надо, что они кричат?..

Один из компании, может, самый молодой, снял фирменные очки с переделанного носика (может, и он тоже фирменный) и сказал: Красавчик, да ты вокруг себя смотрел? Ты не понял, что ты на гей-пляже? Что говорят? Пуппо значит «гомик» на сицилийском диалекте.

И пока я озирался вокруг, я понимал, что я на самом деле находился среди сотен лесбиянок и геев. Не успел я опомниться, как у моей подстилки оказалась та группка, они засыпали меня вопросами. Мы познакомились, я удовлетворил их любопытство, а потом спросил их имена.

Все уменьшительно-ласкательные, типа: Паппи, Салли, Манди и тд.

Их занятия: стилисты, актеры, фотомодели…

Я был доволен, что познакомился с это компанией. Я провел замечательную неделю: море, дискотеки, рестораны… В общем, мы все время были вместе. Я отделялся от них всего лишь пару раз, когда ходил посмотреть на великолепный греческий театр, дворец Корвайя, городской парк и купить кое-какие сувениры: я купил подарки всем, а для Анны нашел альбом фотографий Барона Вильгельма фон Глодена.

Я веселился все время, мои новые суперфирменные друзья были очень веселые, остроумные, но я должен был возвращаться на Север.

Вечером перед моим отъездом мы устроили праздник, мы обменялись адресами и телефонами. Поцелуи, объятия и громкое… прощай.

На утро я снова встретил их на платформе номер один вокзала Таормины. Громкие и праздничные они прощались со мной: Пока Пуппо! Пока Яруццо! Они кричали мне, а поезд набирал ход, и мои соседи по купе смотрели на меня с ироничными ухмылками.

Я спрятался за газетой, делая вид, что читаю, и после погрузки на паром сел в другой вагон.

После этого небольшого праздничного отступления в Милане я вернулся к обыденной жизни: дом и работа. И одна паническая мысль: Анна. Прошло время (не помню сколько).

Однажды вечером, когда я сидел перед телевизором и смотрел старый фильм, неожиданно я услышал, как открывается дверь… Я прошел по коридору и лицом к лицу столкнулся с Анной. Мы обнялись, потом я помог занести в комнату чемодан, мы нежно посмотрели друг на друга и страстно поцеловались.

Очень осторожно Анна отодвинулась от меня и сказала: Расскажи мне… Что ты делал все это время? Я рассказал ей про Таормину, про работу и в особенности про то, как я был влюблен в нее. Мы еще раз поцеловались, и еще раз Анна высвободилась из моих объятий. Я понял, что еще было не время задавать вопросы. Но я хотел ее. Хотя я чувствовал, что было какое-то препятствие.

Мы решили сходить поужинать. Мы вошли в ресторанчик, мы ели в абсолютной тишине, тишина прервалась одним лишь вопросом: Анна… ты все еще меня любишь?

Она улыбнулась и долго посмотрела на меня. Потом сказала: Ты все, что я когда-либо могла пожелать от жизни, ты моя жизнь. Она встала прямо передом мной: Посмотри на меня, этот человечек принадлежит только тебе. И так будет всегда… Помни обо этом, Сальваторе, даже если ты больше не захочешь быть со мной, я всегда буду только твоей. Пока она стояла, я внимательно рассмотрел ее. Ничего не изменилось. Это была по-прежнему она, моя Анна.

Мы вернулись домой, и она спросила, мог ли я поспать в другой комнате. Я не задал ей никакого вопроса. Я старался быть сдержанным, принимая в расчет операцию. Я подумал, что не могу пока прикасаться к ней. Я подумал о той травме, что ей пришлось пережить… и… в потоке тысяч вопросов я заснул.

Проходили дни, наша жизнь шла своим чередом. Я устроил вечер со старыми знакомыми из Таормины, между бокалом вина и пастой я узнал, что никто из них не был ни актером, ни стилистом, а только продавщицы, бармены и несколько каменщиков, у них я тоже не потребовал никаких объяснений…

Я думал только об Анне, я хотел ее, а она убегала от меня… Время все шло. Я пошел к Винченцо-Бесстыднице, у нее был опыт. Она приняла меня с необычайным радушием.

Мы вспомнили прошлое, а потом я объяснил ей свою проблему. Бесстыдница была в недоумении и, потирая руки, она заговорила: Я не понимаю… по правде говоря, я не могу понять… Если он сделал операцию… она сделала операцию, то время выздоровления уже давно прошло, она должна была бы быть готовой к сексу с тобой… Ты говоришь, что она тебя любит… я не понимаю… может быть, она не приняла ампутацию… Возможно она глубоко травмирована этим… но почему она не поговорит об этом с тобой? Я совершенно не понимаю!

Бесстыдница посоветовала мне поговорить с Анной и прояснить все, потому что я был в праве узнать, что происходит.

Я вернулся домой, готовый, наконец, выяснить все раз и навсегда. Она сидела на диване, одетая в джинсы и толстовку, ненакрашенная… прекрасная в своей простоте. Сальваторе, ты помнишь ресторан, в котором мы познакомились? Я заказала там столик на двоих. Поторопись! Но прошу тебя, не задавай никаких вопросов. Я объясню тебе все в ресторане.

Пока мы добирались до места, я ощущал странный страх, закрадывавшийся в меня: Что такого Анна хотела бы мне сказать? Она хочет меня бросить?

Нет! Я хотел отогнать от себя подальше эту ужасную мысль. Но чем больше я пытался гнать ее, тем сильнее она терзала меня, мучение, гонение… Что мне делать без нее?

И я продолжал истязать себя: Если она бросит меня, то я покончу с собой. Чтобы такое придумать, чтобы вновь покорить ее? А если в ее жизни появился кто-то другой?

Я убью их… а потом от горя умру сам.

В ресторане мы практически ничего не съели, потом Анна сказала: То, что я должна тебе сказать, я скажу там, где мы познакомились, на кухне, ты помнишь? Я дала на чай повару… Пойдем, Сальваторе, нас пропустят без проблем.

Мы пришли на кухню, и за большим стальным холодильником Анна призналась: Посмотри на меня, Сальваторе, я — Анна… но я все еще Маркус, с которым ты познакомился столько времени назад… Я не сделала операцию… у меня не хватало духу сказать тебе об этом… прости меня…

Анна продолжала говорить… Я не слышал ее. Все мое лицо было мокрым от слез… Я был счастлив…

Я не думал об операции или о причине, подтолкнувшей ее оставить эту идею…

В один прекрасный день в старом небольшом пансионе я и Анна, мы сидим на краю бассейна. Я смотрю на отражение ее лица в хлорном зеркале воды. Она растянулась на лежаке, пляжное платье скрывает ее старые ноги. Огромная соломенная шляпа бросает тень на ее морщинистое, но все еще красивое лицо.

Сколько лет! Мы все еще вместе, мы все еще любим друг друга…

Я — бодрый старичок. Она, несмотря на свой возраст, не кажется старой, она все еще очень приятная женщина… Я даже иногда ревную…