Дитер Нолль - Киппенберг

— И наоборот, согласно теории, антантрен должен быть канцерогеном, а он таковым не является.

Харра еще более уверенно:

— В 3,4-бензфенантрене становятся важными стерические взаимодействия, не так ли? О чем мы должны твердо уговориться раз и навсегда.

— Фрау Дегенхард, запишите, пожалуйста…

— А ваш Юнгман, — продолжает рокотать Харра, — сущий проныра и хитрец, потому что для антантрена еще действительно не существует сколько-нибудь удовлетворительного объяснения. Но последовательность «бета»-индексов, за некоторыми, очень немногочисленными исключениями, соответствует канцерогенности…

Ланквиц сидит, напряженно выпрямясь. Ему следовало бы слушать трезво и холодно, но слово «канцероген», все равно, в каком сочетании его произнесли, неизбежно привносит чувства в его мышление, привносит настороженность, горечь. Его жена молодой умерла от рака. Эта безвременная смерть привела его к смелому решению специализироваться на изучении рака. Никогда в жизни Ланквиц не признается даже самому себе в том, что десять лет подряд гонялся за призраком и жил в мире иллюзий. Никогда не поймет, до какой степени он увяз в субъективных представлениях, когда первый спутник уже летал вокруг Земли, и статс-секретарь, его чуткий и все понимающий доброжелатель, сказал ему:

— Было бы слишком прекрасно, если бы Советский Союз открыл для человечества технику космических полетов, а маленькой ГДР удалось бы решить проблему рака.

Позднее он забросил эту тему; в конце концов, отсутствие результата — это тоже результат: негативное подтверждение. Во всяком случае, он не заблуждался. Неприятное чувство, которое его теперь наполняет и постепенно сгущается в предубеждение, имеет другие причины: он незаметно для себя вдруг осознал бессилие одинокого ума, в одиночку занимающегося исследованиями. Ланквиц закрывает глаза. Но голос Харры все равно вторгается в его сознание.

— Ты чего хочешь, Киппенберг?

— У меня возражение. Ведь, по Фукуи с сотрудниками, в противовес пульмановской теории зависимость между рассчитанной нуклеофильностью и…

— Ничего не в противовес, Киппенберг, ты явно не совсем в курсе. Пульмановская теория эквивалентна теории Фукуи в отношении…

Ланквиц и Кортнер невольно переглядываются. Ланквицу даже тягостен этот взгляд искоса. Никто не должен заглядывать ему в душу; вот и Кортнеру совершенно незачем знать, что они одновременно подумали одно и то же, а именно: господи, ну при чем здесь фармакология?

— …из чего следует, — завершает Харра, — что, даже если ни одна из ныне наличествующих теорий не является общепризнанной, все равно намечаются пути рассчитать возможное химическое воздействие препарата по теории Хюккеля, исходя из расчета молекулярных орбиталей.

Они сказали рассчитать! Они что же, собираются заниматься фармакологией с помощью циркуля и линейки? Иначе с какой стати им рассуждать о геометрии, топологии, лигандах и теории поля? Кстати, если подумать, Хюккель-то пришел к своей теории с помощью геометрии… В Ланквице все протестует, когда один вдруг хочет вставить гибридную функцию в определитель Слейтера, а другой заводит речь о функциях функции, да еще ко всему этот голос Харры, который вслух выражает подозрение, что здесь никто, кроме Лемана, явно не знаком с теорией графов, хотя сегодня любому младенцу известно, что…

Ланквиц врач. Фармакология для него медицинская дисциплина. Киппенберг тоже врач. И тем не менее он все это допускает, формирует это в метод и сводит — «я бы попросил не перебивать меня» — в перспективу для работы и исследовании.

— Необходимое условие для того, чтобы рассчитать фармакологические свойства молекулы, исходя из молекулярных параметров, — это добиться, хотя бы в общих чертах, ясности, во-первых, по поводу локализации биологической активности в организме, во-вторых, об активном центре молекулы и, в-третьих, о типе взаимодействия. Концепция, которая создаст подобные условия, требует, следовательно, тесного сотрудничества между специалистами в области биологии, биохимии, молекулярной биологии. С организационной точки зрения все это вполне осуществимо силами нашего института.

Лицо Ланквица словно окаменело. Уголки губ у Кортнера отвисли книзу. Взгляд Хадриана с сонливой нерешительностью перебегает от шефа к секретарю парткома и обратно.

Киппенберг просит Боскова и Лемана высказаться, оборачивается и говорит Кортнеру:

— А теперь будет интересно для тебя.

Кортнер молчит.

Ланквиц пытается смекнуть, кто же это такой — Леман. Вероятно, один из новых математиков. Дожили: математики и биохимики докладывают совместно.

— Я должен оговорить следующее, — начинает Босков, — предположение о стационарных состояниях, электронная структура которых описывается уравнением Шредингера, является при рассмотрении всей последовательности обмена веществ недопустимой более идеализацией, другими словами, это просто-напросто означает, что методы квантовой химии для выяснения интересующих нас процессов обмена веществ, к сожалению, бесполезны, н-да, бесполезны. — Босков озабоченно сопит. — Это все крайне сложно, к такому выводу мы пришли уже после ознакомления с литературой, а при решении нестационарного уравнения Шредингера повсеместно, даже и в международном масштабе, предвидятся трудности почти необычайные. А теперь по второму, не столь значительному вопросу. Для определения долгосрочных перспектив нам следовало рассмотреть вопрос о том, возможно ли, и если да, то до какой степени, применять ЭВМ в классической апробации и…

— Утопия! — это Кортнер.

Киппенберг говорит:

— Минуточку, Босков, возражение коллеги Кортнера.

— Если… — так начинает Кортнер, но сказать по существу ему нечего. — Утопия!.. Фантастика!.. Вот мое возражение! Принятие желаемого за действительное! Мы экспериментируем на живых организмах.

— Ну, — говорит Босков, — не такая уж и утопия, скорее вопрос рентабельности…

Но Кортнер уже закусил удила.

— Где я нахожусь, в научно-исследовательском учреждении или в клинике? Эта уто… утопическая… фантастическая… это, по-вашему, наука?

Положив руку на плечо Кортнера, Ланквиц оглядывается по сторонам и замечает, что на Кортнера глядят с состраданием, к которому кой-где примешивается насмешка. Только Харра устремил в угол злобный взгляд, ибо Харра не отличается высокомерием и принимает Кортнера всерьез.

— Прошу вас, коллега, — заклинает Ланквиц, — давайте сперва дослушаем до конца.

Босков получил возможность продолжать.

— Мы с Леманом воспроизвели на модели всасывание лекарственного препарата в организме и его выведение. Место и механизм действия нас при этом не интересуют, нас занимала единственно кривая концентрации при оральном введении соответственно в желудочно-кишечном тракте, крови, тканях и моче. Попрошу вас, товарищ Леман.