Дитер Нолль - Киппенберг

Я снова откинулся в кресле, исполненный безумного волнения. Вот то-то Босков вытаращит глаза!

Я и не знал, что Босков тоже не терял времени даром. Раздумчиво покачивая головой, он остался в приемной и долго глядел мне вслед. После чего поспешил к себе. Настроение у него было вроде того, какое бывает в невыносимо душные летние дни, когда над головами неприметно сгущаются тучи, а грозы никто не ждет, и только Босков время от времени поглядывает на небо. По воскресеньям часть домашней утвари вынесена под открытое небо, на веранду, на лужайку, столы, подушки, уйма игрушек, посуда, книги, повсюду бесчинствуют дети. А с южного небосклона, из-за дома, уже набегают черные грозовые тучи, и в любую минуту может разразиться гроза. Тут потребна очень быстрая реакция, чтобы успеть, когда уже падают первые капли и по саду проносится первый песчаный вихрь, перенести все под крышу, загнать в дом детей и скликать кошек.

Примерно так все выглядит сегодня. После грозы будет прекрасный воздух, но сначала должна отбушевать гроза. Уже пора ударить первому раскату грома, Босков не затем живет на свете, чтобы уклоняться от принятия решений. А время для них созрело. Они обрушиваются на него как гром с ясного неба, но они не застают его врасплох. Босков чувствует себя в отличной форме. А если сегодня он особенно распыхтелся, это означает только, что он особенно активен, особенно благоразумен и безрассуден в одно и то же время.

Он прикидывает возможности. Он ждет, что Ланквиц будет упорно твердить свое «нет». Киппенберг же, судя по всему, готов бороться до победного конца, и, если он опять не спасует на полпути, дело может дойти до принципиального спора, о котором давно уже мечтает Босков. Вот только Босков не может избавиться от ощущения, что атмосфера подогревается здесь искусственно, что страсти кипят по причине мало для этого подходящей. И поэтому он чувствует себя в дьявольски сложном положении: Киппенберг, этот сторонник тактики балансирования, этот Фабий Максим Кунктатор, который из года в год старается измором взять Ганнибала, вдруг надумал дать сражение, а Босков не знает, уговаривать его или отговаривать. Порой бывает ужасно трудно решить, как лучше. Во всяком случае, он не должен допустить разгрома Киппенберга. Прежде чем принимать окончательное решение, он должен очень точно взвесить все шансы «за» и «против». Он должен кликнуть на подмогу несколько товарищей. Он думает о Харре и Шнайдере. Из вычислительной группы — о Мерке и Лемане. Он выслушивает их поодиночке, чтобы мнение одного не повлияло на другого. Четыре столь ярко выраженных индивидуалиста. Босков вздыхает. Н-да, беседа предстоит нелегкая.

Первым надо вызвать Харру, его мнение весомее всех остальных. Босков звонит. Харра уже не в машинном зале. Он сидит в соседней комнате. Да-да, сейчас он придет.

В комнате слишком жарко. Босков снял пиджак, расстегнул воротничок сорочки, расслабил узел галстука. Чуть повыше локтя у него надеты рукаводержатели, потому что при сорок пятом размере сорочки рукава всякий раз оказываются слишком длинны. Большие пальцы он засовывает в вырезы жилета, сидит откинувшись, выставив круглый животик.

— Ну, Харра, говори четко и без уверток, осилим мы это или нет?

— Как, как? — отвечает Харра. — А мне почем знать?

Он стоит посреди комнаты, он извлекает из-за подтяжки коробку с сигарами, достает оттуда стеклянную трубочку и снова сует коробку под пиджак. Он вытряхивает из стеклянной трубочки «гавану», скусывает у нее кончик и так энергично сплевывает попавшие ему в рот табачные крошки, что Босков вынужден резко отклониться назад. Трубочку он роняет на пол и носком ботинка загоняет ее под стол.

— Кончай ходить вокруг да около, — говорит Босков, после чего скрывается за столом, вытаскивает трубочку и сует ее в ящик стола, потому что его внуки играют с такими трубочками в химиков. — Отвечай коротко и ясно.

— С каких это пор мы заранее знаем, осилим мы что-нибудь или нет? — спрашивает Харра. — Прошли те времена, когда мы наперед знали, что получится, поскольку все это было старье с первобытных времен. — Он раскуривает сигару и затягивается так глубоко, что Боскову вчуже кажется, будто у него треснули легкие. Затем Харра закладывает руки за спину и попыхивает в облаке дыма. — Вопрос состоит из множества отдельных вопросов, не так ли?. Окинуть взглядом все я не могу. Дело превосходит возможности исследовательского института, пока и поскольку, мы, несмотря на все прежние заходы, плохо подготовлены, не так ли? Ты и сам должен быть в курсе на все сто процентов… Как, как? Я что, неясно выражаюсь? Нет, Босков, ты, по-моему, просто глохнешь. — Теперь Харра грохочет во весь голос: — Но текущие возможности института не совпадают с абсолютными возможностями коллектива, это ясно. С тех пор, как к нам пришел Киппенберг, мы непрерывно расширяем наши возможности. Для данной технологии должны быть задействованы многие факторы, Прежде всего надо учитывать фактор времени. Не будь у нас временных ограничений, я без всяких раздумий сказал бы «да». Потому что математический аспект — это все старые истории. Применение машины — тоже вопрос времени, поскольку уже случалось, что наш парнишка считал двадцать часов подряд, — тут все зависит от степени требуемой точности. Тут я более серьезных затруднений не предвижу. Во всем мире принято прибегать к помощи ЭВМ для решения кинетических и технологических задач. Остается чисто химическая сторона дела. С точки зрения теоретической здесь тоже все ясно. Но лабораторные журналы Шнайдера составлены очень скупо. Тут еще предстоит на основе новой серии опытов определить новые параметры, для Лемана и Мерка. Ну как, Босков, с тебя довольно?

— Н-да, — говорит Босков, и выражение лица у него не особенно счастливое. — А техническая сторона дела?

— Вот техническая — это вещь в себе. Я говорю это только затем, чтобы не осталось никаких неясностей. В лице Юнгмана мы имеем одаренного специалиста по вопросам технологии. Но вот на всех прочих господ, включая сюда высоко ценимых мною деятелей из адских кухонь Хадриана, я бы не стал особенно полагаться. Они все чистые химики, а не инженеры.

— Да не тяни же ты, — взрывается Босков, — есть у нас шанс или нет?

Несколько секунд Харра молча пыхтит сигарой. Потом извлекает из кармана свои часы и включает бой, от серебристых звуков которого у Боскова делается мечтательный взгляд.

— Дело обстоит именно так, — наконец изрекает Харра. — Когда такие головы, как у нас, приступают к решению такой задачи, как эта, то есть принципиально разрешимой задачи, шанс есть всегда. Но для технических решений приближения не годятся. Другими словами, наш шанс обратно пропорционален фактору временных ограничений.