Лиз Тренау - В любви и на войне [litres]

Им принесли напитки: разбавленный водой мутно-белый лимонный сок, в стакане, доверху наполненном кубиками льда, с ломтиком лимона на краю стакана. К нему подали изящную серебряную тарелочку с сахарной пудрой и две ложечки с длинными ручками.

Когда официант вышел из комнаты, они одновременно нарушили молчание, в один голос произнеся:

– Итак, чем ты занимаешься?

Она засмеялась, чтобы скрыть свое смущение.

– Дамы вперед, – сказал он.

Элис уже забыла, как бегло он говорил по-английски.

Потягивая напиток, она рассказала, как неуютно ей было дома после нескольких месяцев беззаботной жизни в Париже, как она восстала против врожденного консерватизма вашингтонского высшего света, против отупляющего социального круга, против ограничений, которые накладывало на нее положение дочки видного политика. Ей приходилось раз за разом доказывать, что в ее прошлом нет ничего, буквально ничего, что может запятнать его репутацию в будущем.

– Это как жить в смирительной рубашке.

Он сочувственно поджал губы, и новые морщинки в уголках глаз делали его улыбку еще более соблазнительной, чем когда-либо прежде. Она чувствовала, что опять поддается его очарованию.

– Как я рад снова видеть тебя, моя дорогая Элис! – выдохнул он. – Но я подозреваю, что моя удача связана с какой-то твоей потерей – именно утрата близких приводит сюда людей.

Она рассказала ему об исчезновении брата и о своем подозрении, что тот записался под вымышленным именем. Сказала, что вырвалась наперекор желанию родителей; поехала сюда, откуда он посылал весточку в последний раз. Она упомянула Табби Клейтона и сказала, что надеется, что тот может вспомнить, как Сэм заходил в «Тэлбот-хаус».

– Я подумала, может, ты знаешь человека, которого я могла бы расспросить? – призналась Элис.

– Расспросить?

– О том, где мне искать Сэма, чтобы выяснить, что именно с ним произошло, жив он или мертв. Люди всех национальностей, должно быть, ищут своих близких, и я надеялась, что, может, есть какие-то местные организации, которые помогают им в поисках.

Он пожал плечами, выражение его лица было скептическим.

– Тут столько солдат пропало без вести и столько людей их разыскивают! Но я, конечно, попытаюсь выяснить что-то для тебя.

– Если бы я только могла найти хоть малейшую зацепку, за которую можно ухватиться в поисках, хоть какой-то намек! Это лучше, чем невыносимая тяжесть, когда совсем ничего не знаешь… – она замолкла. Ей неизвестно, через что пришлось пройти самому Даниэлю. – Конечно, это невозможно сравнить с тем, что твоя страна захвачена врагом и разрушена.

– Потерять любимого человека всегда ужасно, где бы и кто бы ты ни был.

Повисла короткая пауза, полная недосказанности.

– А как насчет тебя? Я была так счастлива получить твой ответ на мое письмо! Я подумала, что ты мог уйти на войну, и, конечно, боялась худшего. Я так рада, что ты…

Он вздохнул, на лицо набежала тень.

– Но если не хочешь, не говори…

– Просто я чувствую себя виноватым, – тихо вздохнул он. – Потому что мне не пришлось воевать. Я записался, конечно, но меня послали в штаб в Париже, я занимался инфраструктурой и обеспечением. Думаю, они решили, что раз я учился на архитектора, то разбираюсь в строительстве, – он невесело рассмеялся. – Знаю, сколько тысяч бетонных блоков, сколько мешков с песком заказать и все такое. Вряд ли я учился именно этому три года.

Он добавил ложечку с горкой сахарной пудры к напитку и помешивал, пока сахар полностью не растворился. Она так хорошо помнила это движение – он всегда так делал, когда они сидели в кафе на улице Ливр рядом с коллежем, где оба учились. Помнила эти загадочные паузы между фразами, когда она, затаив дыхание, ждала, что он скажет дальше.

– Я злился, что мне не разрешают ехать на фронт, – продолжил он. – Чувствовал себя неполноценным. Умолял, чтобы меня отпустили. А потом погибли мой брат и два кузена. Почти все парни моего возраста прошли этот путь. Либо их убили, либо они вернулись сломленными, без рук или ног, или со страшными шрамами. Конечно, мне повезло, но я ощущаю себя виноватым. – Он ударил себя в грудь повыше сердца крепко сжатым кулаком. – Мои родители возносят молитвы, что я остался жив. Но я все равно чувствую себя трусом.

– Ты не трус, Даниэль. Я уверена в этом. И сожалею о твоем брате.

– Не думаю, что мои родители когда-нибудь оправятся.

– Я чувствую то же самое. Так ужасно осознавать, что ты – последний, кто остался у них, и ничего не можешь исправить.

Он снова задумчиво кивнул. Спустя несколько секунд он выпрямился, вздохнул и посмотрел прямо в глаза Элис:

– Знаешь, я никогда не забывал, как мы проводили время в Париже.

Она вдруг почувствовала головокружение, словно от его напряженного взгляда у нее в легких кончился весь воздух.

– Я тоже.

– Ты по-прежнему такая красивая! – Он наклонился и взял ее за руку. Элис ощутила, как жар поднимается от кисти вверх к плечу и ее тянет к этому мужчине, как прежде. Все идет слишком быстро, одернула она себя.

Убрав руку, она откинулась на стуле:

– Я должна тебе кое-что сказать.

– Продолжай, – подтолкнул он ее, вопросительно изогнув одну бровь. Она и забыла, как любила наблюдать за выражением его лица.

– Я помолвлена и скоро выхожу замуж.

– А! – Он помолчал. – Хочешь рассказать мне о нем?

– Не очень. А ты? Ты женат?

– У меня есть подруга. И собственная практика в Лилле, я говорил тебе? Думаю, мы поженимся, как только я стану на ноги.

Она испытала некоторое облегчение, но с другой стороны чувствовала себя так, словно из нее выкачали весь воздух. Все, что она знала, – она не вынесет, если это станет их последней встречей. В этот момент до них донесся звон церковного колокола.

– Уже пять часов? Мне нужно возвращаться, – сказала она.

– Почему бы тебе не поужинать со мной сегодня? Шеф-повар уже приступил к стряпне – чувствуешь запах?

Она, конечно, чувствовала – и это заставляло ее рот наполняться слюной, но она не могла бросить Руби.

– Моя подруга будет ломать голову, куда я подевалась, и будет меня ждать.

– Подруга?

– Она англичанка, я встретила ее на пароме. Она ищет могилу своего мужа. Почему бы тебе не зайти в гостиницу «Тишина», выпить после ужина. Ты можешь с ней познакомиться.

Она представила, как знакомит их друг с другом. Они проведут приятный вечер в компании друг друга. Он – просто старый друг; в их встрече нет ничего таинственного, все совершенно естественно, нормально. Что в этом может быть такого?

Он бросил на нее вопросительный взгляд.

– Где-то около восьми, – сказала она.

– Ладно, ладно, моя американская красавица, – сказал он, пародируя американский акцент. Он взял ее руку и поцеловал. – Увидимся позже.