Лиз Тренау - В любви и на войне [litres]

– Но как я могу это доказать?

– Дорогая моя, – тихо сказал Табби. – Есть только один способ выяснить. Вам нужно связаться с канадскими властями.

– Мы их постоянно спрашиваем. Они говорят, что без имени… – она остановилась. – Но теперь – боже мой! – у меня есть имя! – От волнения у нее голова шла кругом. Она подхватила жакет и сумочку. – Где почта? Я собираюсь телеграфировать отцу. Я скоро вернусь.

Без четверти одиннадцать они ждали месье Питерса в холле гостиницы. Марта спала беспокойно, несмотря на тепло, идущее от Отто, на удобный матрас и чистое белое постельное белье. В животе ощущалась тяжесть после слишком большого количества жирной пищи, а в голове теснились тревожные мысли.

В маленькой наплечной сумке, прижатой к груди, были две шляпы – одна для себя и одна для Отто. Он бы никогда не надел кепку, но она считала долгом матери хотя бы попытаться защитить своего сына от палящего солнца. Внутри аккуратно сложенная льняная салфетка с парой булочек и яблоком, которое она тайком захватила в столовой во время завтрака.

Во внутреннем кармане были надежно спрятаны медаль в зеленой кожаной коробке и конверт, адресованный: «Моему любимому Генриху».

В письме было написано:

Мой дорогой Генрих!

Ты был и остаешься нашим драгоценным, горячо любимым первенцем. Именно на тебя мы возлагали все наши надежды, мечты и наше будущее.

Мир без тебя стал унылым и серым, и нам просто не верится, что мы не увидимся с тобой до тех пор, пока, если Господь будет милостив, не встретимся на небесах, когда придет наше время.

Но мы знаем, что ты погиб, выполняя свой долг, – отстаивая честь нашей великой страны. И мы гордимся твоим мужеством и целеустремленностью сделать то, что ты считал правильным.

Покойся с миром, наш дорогой мальчик!

– Мам, когда придет этот человек? – нетерпеливо вздохнул Отто.

– В любой момент, – ответила она, пытаясь успокоить не только сына, но и себя.

Марта молча ругала себя за доверчивость: она не взяла квитанцию на задаток в десять франков и адрес месье Питерса на тот случай, если понадобится с ним связаться. Что, если он не появится? А если появится, будет ли он знать, куда ехать? Лангемарк – это всего лишь название. Она понятия не имела, деревня ли это, район, поле боя или кладбище. Она читала, что во время войны деревни Полкаппель и Лангемарк несколько раз переходили из рук в руки. Конечно, в таком случае в тех местах должно быть несколько мест захоронения.

Но даже если месье Питерс привезет ее на нужное кладбище, сможет ли она найти место, где похоронены жертвы «избиения младенцев»? И даже в этом случае каковы шансы на то, что она найдет среди стольких тысяч имен единственно нужное?

К половине двенадцатого из-за отсутствия других дел они уже съели булочки, Отто перестал задавать вопросы, и Марта начала терять надежду. Нагретый солнцем воздух из открытой двери отеля доносил до них густой сладковатый аромат жженого солода.

Мимо прошел давешний англичанин с белесыми ресницами.

– Все еще здесь? – участливо спросил он. – Кого вы ждете?

Она покачала головой, делая вид, что не понимает. Так было проще.

– Я позову Мориса, – сказал он.

Когда хозяин гостиницы появился, она объяснила свое затруднительное положение, описав мужчину на площади и показав ему рекламный листок, который тот дал ей.

– Я знаю Гирта Питерса, – сказал месье Вермюлен, приветливо кивая. – Он пользуется фургоном моего брата Макса. Я уверен, что тут нет никаких проблем. Возможно, поставки сегодня задерживались. Сесиль хочет, чтобы я прикупил еще свежего хлеба на обед, так что я выясню для вас, в чем дело.

Она поблагодарила его и приготовилась ждать.

Двадцать минут спустя он снова появился, слегка запыхавшись, пересек площадь, сжимая в руках три больших буханки хлеба, завернутые в газету. Он отнес хлеб на кухню и вернулся, вытирая лоб носовым платком. Вежливая улыбка исчезла, сменившись хмурой озабоченностью.

– Какие-то проблемы? – спросила она.

– Не могли бы вы пройти в кабинет, мадам? – Его глаза скользнули в сторону Отто. – Пусть мальчик останется здесь, если вы не возражаете. Думаю, будет лучше, если мы поговорим наедине. Это займет всего несколько минут.

– Что случилось, мама? – шепотом спросил Отто, тревожно наморщив лоб и схватив ее за руку. Металлический привкус страха – этот вкус она знала очень хорошо – обжег рот Марты, мешая произносить слова.

– Это, вероятно, по поводу счета, – удалось выдавить ей, она ободряюще сжала руку сына и последовала по коридору вслед за хозяином гостиницы.

В кабинете царил такой хаос, что женщина удивилась, как ему вообще удается вести документацию и производить расчеты. Из обстановки в комнатке была всего пара шатких старых стульев и стол, полностью заваленный книгами и папками. Он занял стул за письменным столом, но не пригласил ее присесть, да здесь и негде было сесть, потому что на втором стуле громоздилась высокая стопка каких-то бумаг.

Она ждала, чувствуя, как от беспокойства кружится голова, а он стал что-то искать под грудами корреспонденции, журналов и газет. Наконец он откопал пачку и извлек из нее слегка помятую сигарету, расправил ее и зажег спичкой, чиркнув ее о нижнюю поверхность стола. Потом неловко прочистил горло.

– Миссис Вебер, мне очень неловко, что приходится вас об этом спрашивать, но мой брат Макс сказал мне, что Гирт согласился отвезти вас на кладбище в Лангемарк. – Он почти прорычал это слово. – Правильно ли это?

– Именно так, сударь. Как вы знаете, мы с сыном швейцарцы, но мы приехали по просьбе моей сестры, которая не может сама путешествовать, чтобы посетить могилу моего племянника. – Марта была уверена, что мужчине слышно, как гулко колотится сердце у нее в груди.

– Вы ведь знаете, что кладбище в Лангемарке предназначено для немецких солдат? – В узком солнечном луче, который просочился сквозь поломанный ставень, клубился сигаретный дым, постепенно растворяясь в сизоватой тени.

– Мне это известно, месье.

– Итак, вы признаете, что планировали посетить немецкую могилу?

– Именно так, сэр. Я не скрывала этого от месье Питерса.

Мужчина снова глубоко затянулся. Кончик сигареты вспыхнул, и столбик пепла, рассыпавшись, упал на бумаги, лежавшие перед ним на столе. Он, казалось, этого даже не заметил или ему было все равно.

– Неужели вы не понимаете, сударыня, что этот ваш план может оскорбить жителей нашей страны? Ваш племянник сражался за врага, который вторгся на нашу землю и который повинен в гибели многих тысяч наших граждан.

Марта вздохнула, выпрямившись во весь рост, расправив плечи и гордо вздернув подбородок. Она смело встретилась взглядом с сидящим напротив нее мужчиной, как научилась это делать, много раз сталкиваясь с военной охраной или с полицией.