Лиз Тренау - В любви и на войне [litres]

– Дорогая моя девочка, что тебя беспокоит? – спросил Табби, возвратившись к их с Руби столику.

– Там, за вашей спиной – женщина, – кивнула Руби. – С ней ее сын. Они из Швейцарии, мы познакомились с ней вчера вечером в гостинице. Но она выглядит ужасно расстроенной. Я не знаю, как ей помочь.

Он чуть оттянул форменный воротничок и оглянулся через плечо. Спустя несколько секунд он снова посмотрел назад. Потом отодвинул стул и встал.

– Я на минутку.

Руби услышала, как он обратился к женщине по-английски, а потом по-французски, видел, как протянул ей руку. Женщина покачала головой и отвернулась. Но он, по-прежнему стоя рядом с ней, произнес еще несколько слов. Наконец она неохотно кивнула, и он сел за ее столик. Сначала Руби встревожило его настойчивое вмешательство, но потом она начала понимать: это то, чем занимаются капелланы. Белый воротничок дает им на это право, и они умеют предлагать утешение.

Громкий голос Элис испугал Руби.

– Привет! Как дела? Удалось что-то выяснить? – спросила она, указывая на книги из «Тэлбот-хаус», теперь аккуратно сложенные в стороне. Руби покачала головой:

– Ни единого упоминания.

– У Табби появились новые друзья? – Элис кивнула головой вглубь кафе.

Руби приложила палец к губам.

– С ними приключилась какая-то беда, он пытается помочь, – прошептала она. – Я подумала, что лучше ему не мешать. Тебе удалось отправить телеграмму?

– В конечном счете да. Но это такая морока! Сначала пришлось заполнять какие-то формы, затем необходимо было найти нужные монетки и все такое. Но теперь послание уже отправлено и остается только надеяться, что папе удастся выбить из канадцев внятный ответ.

Табби вернулся к столу и поманил Джинджер.

– Я думаю, нам может понадобиться твоя помощь, дорогая, – сказал он вполголоса. – Я только что разговаривал с миссис Вебер, она сидит вон там. Насколько я могу понять с моим ужасным французским, она хочет посетить могилу племянника. Она заказала гида, человека по имени Гирт Питерс, но фургоном, который он собирался взять, очевидно, воспользоваться не удастся. Человек, который владеет им – пекарь, – не готов одолжить его для посещения немецкого кладбища. Теперь этот мистер Питерс исчез вместе с врученным ему залогом, и она отчаянно пытается найти другой способ добраться туда. Ты или твой отец не знаете кого-либо, кто мог бы помочь?

– Она хочет посетить немецкое кладбище?

– Ну да, – подтвердил Табби.

– Так вот в чем проблема, – нахмурилась Джинджер.

– Она проделала весь этот путь. Мы действительно должны попытаться помочь ей. – Табби почесал голову. – У кого-нибудь есть идеи?

– Может, вызвать такси из Ипра? – спросила Руби.

– Они обычно бронируются за несколько дней, – возразил Табби. – Но она упомянула доброго человека, который привез ее из Ипра. Месье Мартенс. Вы что-то знаете о нем?

Руби толкнула Элис локтем:

– Разве это не?..

Элис нахмурилась и покачала головой.

– Ради Христа, – прошептала она, – не вмешивай его.

– Но почему? Он наверняка… – Руби почувствовала, как ее схватили за руку и сжали как в тисках. Не успела она опомниться, как Элис сдернула ее со стула и потащила прочь из кафе на улицу.

– Ты делаешь мне больно! – воскликнула Руби, вырвав руку. – В чем дело?

– Не вмешивайся, Руби!

– Но почему? Ей, бедняжке, нужна помощь.

– Ты что, не понимаешь? – зашипела Элис. – Она хочет посетить немецкую могилу на немецком кладбище. Конечно, никто не хочет ей помогать. И если ты думаешь, что я собираюсь просить Даниэля… – Она покачала головой, резко развернулась на каблуках и зашагала к гостинице.

Руби сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь собрать мысли в порядок. Обернувшись в сторону кафе, она увидела, как Джинджер поставила перед миссис Вебер чашку кофе и стакан лимонада и Табби полез в карман за монетами. Он что-то сказал мальчику, и тот ответил со слабой улыбкой. Какой добрый самаритянин! Это не имело никакого отношения ни к войне, ни к тому, кто был прав или неправ, ни даже к христианскому всепрощению. Просто нужно быть человеком и по-доброму относиться к другим людям. Это была любовь, о которой говорил Табби, любовь, которую испытывали друг к другу они с мужем и которую, должно быть, Берти питал к своим фронтовым соратникам.

Руби не знала, откуда бралась ее уверенность и это новое ощущение силы, но они мощно звенели в ее голове, одновременно волнуя и придавая вкус свободы. Ну и что, что племянник этой женщины был немецким солдатом? Она потеряла человека, которого любила, – точно так же, как я потеряла мужа или Элис – брата. Не наша вина, что наши страны решили воевать между собой, и не вина тех юношей, которые просто выполняли свой патриотический долг. Мы должны винить в их смертях кайзера, а не обычных людей, таких как эта женщина. И к черту все, плевать на то, что обо мне подумают. К черту Элис. Разве настоящие христиане не должны уметь прощать?

Она побежала обратно в кафе.

– Я хочу помочь. Она знает, насколько далеко до того места? – спросила она у Табби.

– Примерно пятнадцать километров отсюда, рядом с деревушкой Полкаппель.

Огромные глаза на изможденном лице швейцарки остановились на Руби.

– Пожалуйста, передайте ей, что я собираюсь обратиться к Фредди, – сказала Руби. – Он вчера возил меня на Тайн Кот и может знать о других автомобилях. Я сделаю все, что смогу.

Фредди был на своем обычном месте в баре отеля.

– Так вот что произошло, – произнес он, после того как Руби рассказала ему о затруднительном положении, в котором оказалась швейцарка. – То-то я удивился. Она о чем-то говорила с Морисом, потом он ушел и вернулся мрачнее тучи.

– Ты можешь помочь мне, помочь ей, Фредди? Пожалуйста! Все, чего она хочет, – добраться до могилы племянника.

– Ну, – сказал он, улыбаясь, – только для вас, милая Руби, я смогу разыскать машину, если вы меня очень хорошо попросите. Где это?

– В Ланге… что-то вроде того. Всего в нескольких милях отсюда, как она сказала.

– Лангемарк?

– Да-да, именно там.

– Но это немецкое кладбище, – лицо Фредди потемнело.

– Она из Швейцарии. Это могила ее племянника.

Он нахмурился, почесал ярко-рыжую щетину на подбородке.

– Я правильно понимаю, ты хочешь, чтобы я поехал на могилу какого-то фрица?

– Просто она такая расстроенная! Я рассчитаюсь!

Он поднял на нее свои светлые глаза, потом отвел взгляд.

– Понимаешь, Руби, я бы хотел помочь, честное слово. Особенно если ты просишь об этом. Но, честно говоря, я проезжал мимо того места всего один раз и вышел из машины, только чтобы плюнуть на эту землю. Могила – лучшее место для любого фрица, как мы всегда говорили, и я не думаю, что смогу заставить себя поехать туда еще раз.