Лиз Тренау - В любви и на войне [litres]

– Я уверена, вы согласитесь, месье, что этот бедный юноша, мой племянник, не был лично ответственен за все эти смерти. Он выполнял свой долг, как и все солдаты, как бельгийские, французские и английские юноши. И он умер, выполняя свой долг. Единственное желание моей сестры и моя скромная просьба – положить небольшой подарок, камень на его могилу, потому что сама она не может приехать сюда. Неужели это такой большой грех?!

– Вы правы, сударыня, война делает всех виновными. И мы действительно должны почтить память павших за их жертву, на чьей бы стороне они ни были. – Месье Вермюлен тяжело вздохнул и потер редеющие волосы. – Но такие благородные порывы не решат сиюминутную проблему. Макс не может позволить Гирту использовать свой фургон не потому, что у него есть какие-то личные возражения, – он понимает это так же, как и я, – но потому, что он боится, что его клиенты узнают об этом и станут покупать хлеб в другой пекарне. Его имя написано на его фургоне. Что, если его заметят на немецком кладбище?

– Это можно объяснить так же, как я объяснила вам сейчас. Я приехала из нейтральной страны, у меня есть убедительная причина, чтобы посетить Лангемарк. Наверняка никто не сочтет это за оскорбление.

Месье Вермюлен откашлялся и понизил голос.

– Вы, по всей видимости, не понимаете, какой ужасный страх перед немецкими лазутчиками испытывает наше общество, – даже сейчас, когда война закончилась. Проще говоря, мы боимся шпионов. – Он выплюнул это слово с ядовитым шипением. – Эти страхи передаются шепотом, вскоре становятся слухами, слухи питают подозрения, подозрения приводят к официальным обвинениям.

Маленькую комнату заволокло густым тяжелым сигаретным дымом.

Марта вздохнула и попробовала еще раз.

– Я проехала весь этот путь от моего дома в Швейцарии, месье, чтобы исполнить желание моей сестры, – сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал глубоко и убедительно. – Ваш земляк месье Питерс согласился на сделку и взял десять франков из моих денег в качестве залога. Если ваш брат не имеет возможности одолжить свой фургон, то месье Питерс должен организовать какой-то другой транспорт или вернуть мне деньги.

Спор перешел на нейтральную тему, и владелец гостиницы немного расслабился, ведь ответственность теперь легла на плечи постороннего человека.

– Вы, конечно, правы, но мой брат сказал мне, что Гирт выскочил из пекарни после скандала по этому поводу, и с тех пор он его не видел.

– А у вас есть его адрес? Я сама его поищу.

Мужчина криво усмехнулся:

– Я от вашего имени посетил его дом по пути из пекарни. Но мадам Питерс сообщила мне, что ее мужа не было дома все утро. Она была – как бы это сказать? – в плохом настроении. Воистину, она наслышана о его злодеяниях. Она грозная женщина. Я бы не рекомендовал вам ходить к ней – уж точно не сегодня.

Но Марта не уступала:

– Тогда что же мне делать? Я с удовольствием приму ваш совет, месье Вермюлен. Мне, по крайней мере, необходимо получить назад мой залог от этого человека. И я буду вам крайне признательна, если вы направите меня к кому-нибудь, кто готов отвезти меня до места.

Он пожал плечами:

– К сожалению, я не могу помочь вам в вашем плане посетить Лангемарк. Это задача, которую я не в состоянии решить. Но я постараюсь найти старину Питерса. Я уверен, что через день-другой он вернется.

День-другой! Прежнее раздражение вспыхнуло, обжигая горло, как горькая желчь, вызванная голодом. Она пыталась говорить спокойно, но ее голос все равно дрожал от гнева.

– Это меня не устраивает, месье. Мне нужно вернуть залог срочно, чтобы я могла найти другого гида, который организует поездку уже сегодня или самое позднее – завтра, так как наши обратные билеты заказаны на пятницу.

Месье Вермюлен вздохнул, затушил сигарету в маленькой тарелочке, в которой уже высилась гора окурков.

– Я сделал все, что мог. Уверен, вы это оцените. Прошу прощения за доставленные неудобства.

Он встал и протянул руку к двери. Марта почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы от осознания безнадежности ее положения. Не могла же она проехать весь этот путь, чтобы потерпеть неудачу на последних километрах!

– Пожалуйста, вы должны мне помочь! – начала она, а потом неожиданно для себя в отчаянии упала перед ним на колени, в мольбе протянув руки. – Я ведь не так много прошу! У меня почти не осталось денег, и я должна найти эту могилу. Я обещала сестре!

Хозяин гостиницы с минуту смущенно смотрел на нее, прежде чем неуверенно взять ее под локоть и помочь подняться.

– Мадам, пожалуйста, встаньте. Вы должны взять себя в руки! В данный момент я больше ничего не могу сделать. – Он подождал, пока она, стараясь справиться с собой, нашла платочек в сумочке, вытерла глаза и высморкалась.

– Теперь я должен вернуться на кухню, чтобы помочь жене, – сказал он. – Иначе она обвинит меня в том, что я увиливаю от работы. Вы будете обедать?

– Думаю, что нет, учитывая обстоятельства, месье Вермюлен.

Мужчина открыл дверь, и, высоко подняв голову, она прошла мимо него в коридор. Затем пошла к Отто, осторожно и сосредоточенно переставляя ноги. В голове не было ни единой мысли, кроме желания выбраться из этой гостиницы, найти тихое место, где она сможет вернуть себе чувство собственного достоинства. Без слов и игнорируя озадаченное выражение лица мальчика, она взяла его за руку и вывела из отеля под палящее солнце.

– Ты делаешь мне больно, мама, – прошептал он, пытаясь освободить руку от ее хватки. – Что случилось? Я думал, мы ждем, когда этот человек отвезет нас…

– Тише, – яростно перебила она. – Мы пойдем в кафе и выпьем кофе. Потом пойдем в булочную и спросим пекаря, где можно найти человека, который обещал отвезти нас в Лангемарк. Раз он не счел нужным прийти к нам, мы пойдем к нему сами.

Меж строк потертых, местами разорванных страниц книги посетителей «Тэлбот-хаус» явственно читались неизбывная печаль, невзгоды и мучения. Неровные, словно написанные дрожащей рукой строчки, чернильные кляксы, пятна грязи, запах дыма, пота и старых чайных листьев. Что случилось со всеми этими молодыми людьми? Выжил ли кто-нибудь из них? И если да, может, они изувечены и сейчас пытаются приспособиться, найти свое место в мирной жизни? Где они сейчас?

После того как Элис отправилась на почту, Руби снова стала изучать записи; ни на что особо не рассчитывая, она просматривала колонки имен, званий, дат, полков. Особенно внимательно вчитывалась в записи, оставленные солдатами из полка Берти. Ни одного знакомого имени. Но, может быть, они знали ее мужа? Может быть, они вместе бывали в «Тэлбот-хаус»? Были ли они рядом с ним, когда настал его смертный час?