Лиз Тренау - В любви и на войне [litres]

– О черт! – вырвалось у Элис. – Хорошо, я попробую.

Марта поняла, что наступило утро, по тонким лучикам света, которые пробивались через трещины и щели в гофрированных железных стенках гаража. Снова раздался стук, и послышался голос Фредди.

Она потрясла спящего сына за плечо и пошла открывать дверь; солнце уже взошло, небо было голубым, а воздух прозрачным и свежим, как будто вчерашний ливень смыл всю пыль. Она увидела три улыбающихся лица: Фредди, стоявшего с ведром горячей воды, от которого шел пар, Руби – с коричневым бумажным пакетом, который та сразу сунула в руки Марты, и американки, тут же заговорившей на хорошем французском:

– Здесь вода для умывания, еда и напитки, чтобы вы позавтракали в поезде. Мы подождем, пока вы будете готовы.

Марта вернулась к машине, передала ведро Отто.

– Вот, умойся. И посмотри, – она заглянула в бумажный пакет, – тут есть яблоки, хлеб и выпечка, чтобы поесть в дороге.

– Мне садиться сзади, с ними? – спросила Элис, пока они ждали снаружи гаража. – Впереди нам всем не хватит места, а Фредди нужно будет переключать передачи.

Руби вопросительно посмотрела на нее.

Сегодняшней бессонной ночью Элис приняла решение, что пришло время заключить мир. Единственным актом искупления, прежде чем она покинет Бельгию, станет ее дружелюбное отношение к немке.

– Невозможно продолжать ненавидеть людей за прошлое, верно? – сказала она.

– Молодец, – улыбка Руби была искренней, и Элис поняла, что прощена.

Они сложили на койках одеяла, чтобы было удобнее сидеть, и откинули брезентовый полог сзади, чтобы видеть дорогу. Элис забралась назад с Мартой и Отто. Руби села рядом с Фредди в кабине. Вслед за этим, скрипя шестеренками, ревя мотором, несколько раз подпрыгивая и взрываясь смехом, они отправились в путь, глядя, как стелется дорога позади машины и исчезает вдали маленький городок Хоппештадт.

– Ты с нетерпением ждешь возвращения домой, Отто? – спросила Элис.

Мальчик толкнул мать в бок.

– Прошу прощения, он не все понимает по-французски, – ответила Марта. – Только несколько слов, которым я его научила.

– А вы очень бегло говорите на нем.

Марта любезно улыбнулась:

– Много лет назад я работала няней в одной швейцарской семье в Альпах. Я также преподавала французский в берлинском колледже.

– Вы – учитель? – Элис была впечатлена.

– Уже нет. Колледж закрылся. – Ее глаза потемнели. – Берлин уже не тот, что был раньше. Но в ответ на ваш вопрос отвечу, что мы, конечно, очень рады вернуться домой. Возможно, вы знаете, что мы получили обнадеживающие новости о моем старшем сыне, Генрихе?

Элис кивнула, стараясь изобразить самую любезную улыбку, на какую была способна. Она не могла не чувствовать горечи. Насколько больше были достойны будущей жизни Сэм, который пошел воевать ради любви к своей погибшей девушке, или Берти, герой, спасший жизнь другому человеку! По ее мнению, они гораздо больше заслуживали будущего. Но, глядя на сияющее радостью лицо Марты, которая рассказывала о своем любимом сыне и надеялась, что они найдут его живым, трудно было не порадоваться за счастливую мать. Страдания, ранее так ясно проступающие в каждой складочке и морщинке на лице Марты, исчезли; женщина выглядела на десять лет моложе.

– Нас предупредили, что он не совсем здоров, – сказала Марта, постучав пальцем по голове. – Впереди нас ждет долгий путь возвращения.

– У вас нет мужа или других родственников, чтобы помочь вам?

– Мой муж умер. У меня есть брат, но он живет очень далеко. В вашей стране.

– В США? Где именно?

– В Чикаго. Он инженер.

– Город ветров. Однажды я ездила туда с отцом. Это отличное место. Вы навещали его?

Марта покачала головой:

– С начала войны он не отвечал на мои письма.

Элис сразу поняла: он наверняка был арестован и интернирован как вражеский агент бог знает куда. Она тщательно подбирала слова:

– Боюсь, что Америка во время войны не очень хорошо относилась к вашему народу. Многие потеряли работу и были отправлены жить в специальные лагеря.

– Значит, моего брата забрали и у него не было возможности сообщить мне об этом? Как мне найти его снова?

– Я сделаю все возможное, чтобы отыскать его следы, когда вернусь домой, – пообещала Элис. – Пожалуйста, не волнуйтесь. Мой отец – влиятельный человек, у него есть связи. Вот, – она вручила Марте блокнот, открытый на чистой странице, – напишите имя своего брата и его прежний адрес. И свой адрес тоже. – Потом она достала кошелек и выудила оттуда пять двадцатидолларовых купюр, которые хранила на крайний случай. Когда Марта вернула ей блокнот, она вырвала еще одну чистую страничку, завернула в нее купюры и написала сверху свой адрес. – Это может пригодиться, если что-то будет нужно для лечения вашего сына. Или если вы когда-нибудь захотите посетить Америку.

Марта развернула листик, тихо ахнула и спешно сложила заново.

– Нет. Это слишком много. Я не могу принять этого. – Ее глаза блестели от слез.

Элис отвела ее руку:

– Это самое малое, что я могу сделать.

Хотя поезд должен был прибыть только через пятнадцать минут, платформа уже была забита людьми. «Сегодня, кажется, все куда-то едут», – с тревогой подумала Марта, надеясь, что они с сыном все-таки смогут найти два места рядом или вообще хоть какие-то места.

– Почему бы тебе не сыграть нам мелодию, пока ждем? – спросил Фредди, изобразив, словно играет на губной гармошке. Отто, смутившись, покачал головой.

– Он был так добр, это наименьшее, чем ты можешь отблагодарить его, – прошептала Марта.

Поколебавшись еще мгновение, Отто достал маленький блестящий инструмент, выдул сначала несколько долгих пробных нот, а затем, соединив их в единую мелодию, заиграл что-то отдаленно похожее на ту солдатскую песенку, которой вчера научил его Фредди.

Фредди начал подпевать, а за ним – Руби и Элис:

Вскоре и остальные люди на платформе присоединились к ним. Когда затихли последние слова, вокруг них внезапно раздался гром аплодисментов.

– Видишь, музыка делает всех счастливыми, – смеясь, сказал Фредди.

– Где же он этому научился? – спросила Руби.

– А мы вчера с ним пели, правда, парень? – Он взъерошил волосы Отто.

– А теперь скажи, что мы с тобой учили, – прошептала Марта на ухо сыну.

– Спасибо, мистер Фредди, – сказал мальчик по-английски.

– Всегда пожалуйста, парень. Надеюсь, ты получишь от гармошки такое же удовольствие, как и я.

Расстроенная, что у нее не хватает слов, Марта прижала руку к груди: