Лиз Тренау - В любви и на войне [litres]

– Я благодарю вас за все.

Размышляя об этом позже, Руби не могла вспомнить, что побудило ее обнять Марту за плечи. Женщина сначала напряглась и замерла в удивлении. Она явно не знала, как реагировать, но через секунду-другую подалась в ответном объятии и притянула Отто, чтобы он присоединился к ним.

Руби почувствовала их тепло, которое словно растопило холодную ненависть, осевшую в ее сердце по отношению к тем, кто стал причиной смерти Берти. На место озлобленности пришло ощущение, что в душе разгорается огонек всепрощения. Все они были обычными людьми, которые были втянуты в самую кровопролитную войну в истории человечества. Теперь все, что они могли, подумала Руби, это просто продолжать жить, стараться сделать так, чтобы эти жертвы были не напрасны. Постепенно среди хаоса противоречивых эмоций в ней проступило новое, непривычное чувство. Чувство покоя и умиротворения.

До сих пор слово «мир» не значило для нее ничего, кроме мрачной пустоты личной утраты. Она, конечно, принимала участие во всеобщих празднованиях, помогала организовывать уличные вечеринки: шила ярды и ярды флагов, намазывала маслом десятки сандвичей и заваривала сотни чашек чаю. Но все, что она действительно могла из этого вспомнить, – это то, что шел дождь и все вымокли до нитки, хоть и притворялись, что довольны. И только дети искренне веселились, играя в салочки, в классики и скакалки и прыгая по лужам. Пожалуй, свидетельством того, что снова наступила нормальная жизнь, была лишь еще более обострившаяся боль утраты.

С примирением все обстояло еще сложнее. Это означало, что нужно искренне простить тех, кто причинил вред вам и вашей семье, а это всегда казалось слишком большим и сложным шагом. Но, приехав сюда и встретившись с Мартой, она была вынуждена признать: нет мира без прощения.

Элис толкнула ее локтем, и Руби свободной рукой обняла еще и подругу. Потом почувствовала руку Фредди на своем плече. Несколько мгновений эти пятеро – два англичанина, два немца и американка – удерживали это невероятное объятие, прислушиваясь к дыханию друг друга, чувствуя тепло друг друга, – и не произнося ни слова. Слова тут были просто не нужны.

Только когда они услышали гудок прибывающего поезда, свисток начальника станции и его крик: «Все по вагонам, пожалуйста!» – они разомкнули объятия.

Фредди настоял на том, чтобы внести скромный багаж Марты в вагон, широкими плечами прокладывая дорогу в толпе, занял два места и уложил чемоданы в секции над их головами, потом торопливо покинул вагон, прежде чем проводник захлопнул дверь и снова свистнул в свисток. Марта опустила окно, дернув за кожаную петлю, и высунулась из него, помахав на прощание рукой. Она услышала, как ее провожающие крикнули, пожелав ей счастливого пути и удачи, когда поезд тронулся, и вскоре перрон исчез в облаке пара.

– Ты как, мой милый? – прошептала она, опускаясь на свое место рядом с Отто.

– Не могу дождаться встречи с братом, мама.

– Ты хорошо справился с гармошкой. Как сказал Фредди, музыка заставляет всех чувствовать себя лучше. – Отто что-то фыркнул в ответ, но она видела, что он доволен собой. – Нам повезло встретить таких добрых людей. Ты согласен?

– Когда мы сможем позавтракать?

– Прямо сейчас, если хочешь. – Она протянула ему бумажный пакет, и он тотчас торопливо набросился на пирожное, роняя крошки на грудь и на пол. У нее не хватило духу сделать ему замечание.

Поезд подпрыгивал на стыках кое-как отремонтированных рельсов, и в ее голове эхом отдавался ритм английской песни. Губы опять растянулись в улыбке. За окнами вновь показался мрачный пейзаж с воронками и развороченной, изрытой землей. Но теперь, после дождей, земля постепенно покрывалась зеленым мерцанием свежих побегов травы. Природа очень скоро залечит шрамы, которые нанесли земле люди.

Марта прислонилась головой к спинке сиденья и закрыла глаза. Как сильно изменилась ее жизнь всего за несколько дней! Ей все еще с трудом верилось, что ее обожаемый сын может быть жив, и приходилось щипать себя каждый раз, когда она думала об этом, чтобы доказать, что это не сон. Она молилась, чтобы им удалось его найти и чтобы, окружив его домашним уютом и любовью, они смогли восстановить его здоровье и прежнюю жизнерадостность. Погладив лежавшую на коленях сумку, в которой все еще лежала медаль дедушки Карла и письмо, написанное сыну, она улыбнулась, представив, как вручит их ему лично.

Удобнее устраиваясь на сиденье и чувствуя тепло прижавшегося к ее боку Отто, Марта дала себе торжественное обещание. Хотя у нее и нет работы и сбережения тают день ото дня, хотя она и понимает, что следующие несколько месяцев будут очень трудными, но все же она постарается не тратить те драгоценные доллары, которые теперь надежно спрятаны во внутреннем кармане ее пиджака.

И тогда, если Элис удастся найти ее брата, Марта сможет использовать эти деньги, чтобы вместе с Отто и Генрихом съездить к нему в Америку. Из того, что она читала, там была работа для всех, много еды и жилье. Давным-давно она бы посмеялась над идеей покинуть Германию, но это путешествие открыло ей глаза на другие возможности. И теперь ей нужно было думать о будущем двух ее мальчиков.

– Прекрасная идея – подарить мальчишке эту гармошку. Такой щедрый жест! Она долгие часы будет радовать и развлекать его, – сказала Элис, когда они забрались обратно в санитарную машину, устроившись все втроем на переднем сиденье.

– Даже если бедная мать будет готова лезть от этого на стену, – добавила Руби, и все рассмеялись.

Они выехали из Ипра, направляясь на север в Остенде. Голая бесплодная земля, воронки, пни и ржавая колючая проволока – мрачный знакомый пейзаж. Но на почерневших деревьях уже появлялись первые признаки жизни: маленькие зеленые побеги храбро цеплялись за сломанные ветви. То тут, то там проглядывали желтые глазки одуванчиков и лютиков, розовый кукушкин цвет и кроваво-красные маки, радуя глаз яркими цветами на обочине дороги.

– Не думаю, что вам будет жаль оставлять все это, Фредди, – заметила Элис.

Он помолчал некоторое время, и она даже испугалась, что задела его за живое своими словами.

– Сейчас самое время, – наконец произнес он. – У меня ведь двое деток. И когда Руби сказала о том, как важна семья, я вдруг понял, что должен быть там, с ними, и именно там мое будущее.

Семья. Будущее. Элис похлопала себя по карману: конверт все еще был там. Сегодня утром, когда она надевала пиджак, нашла телеграмму:

ОЧЕНЬ СКУЧАЮ ТЧК ЛЮБЛЮ ТЕБЯ ЛЛОЙД ТЧК

В душе поднялась волна угрызений совести. Ллойд никогда не должен узнать, как жестоко она предала его. Но она всегда будет помнить об этом – помнить, какой глупой она была, какой слабой и беспринципной.