Йото Крыстев - Зерна гранита

В 1974 году Педро Паласиос выступил главным организатором вооруженной акции, в результате которой из сомосовских застенков были освобождены и переброшены за границу многие деятели Сандинистского фронта…

Боевой товарищ Фредерико команданте Боярдо Арсе продолжал говорить:

— Фредерико был человеком действия, но не бессмысленного риска. Он обладал даром быстро раскрывать возможности каждого человека и направлять их в нужное русло. Его самопожертвование в работе и чистота в отношениях с товарищами были поразительны. Указания Фредерико отличались краткостью, точностью и предельной ясностью. Был он требовательным к себе и ко всем, с кем работал. Был суров и беспощаден к предателям и трусам. На врагов смотрел с презрением. Душа у него была нежная. Всего себя он посвятил революции. Его конспиративное чутье и исключительный организаторский талант были настолько велики, что даже и ближайшие его соратники, которые работали с ним долгие годы, до конца своей жизни так и не узнали, что их руководителем был именно он, Педро, что у этого человека было 45 подпольных имен.

И самое черствое сердце не могло не дрогнуть, когда мать Педро Паласиоса встала и вместо длинной речи искренне сказала:

— Утрата Педро для меня как матери особенно тяжела. Но я счастлива, что он оставил мне столько верных сыновей и дочерей. Люблю вас всех, как родных.

В зале съездов сидели достойные наследники Педро, закаленные в революционном пламени пятнадцатилетние ребята, за спиной которых были сражения на баррикадах, борьба с неграмотностью, схватки с бандитами. Это были молодые люди с большим житейским опытом, которые после революции превратили свою страну в огромную школу и гордо следовали девизу: «Учение и труд!»

Съезд по-деловому обсудил и наметил конкретные пути на будущее. Он не искал легких путей, не увлекался парадностью, а конкретно, по-человечески, ответственно определял задачи. Этим людям надо было добиться того, чтобы в кратчайшие сроки в стране была преодолена высокая детская смертность, которая достигает сегодня 220 человек на тысячу новорожденных, подготовить недостающих две с половиной тысячи врачей, пять тысяч учителей, засадить и засеять 50 процентов брошенной плодородной земли, построить школы для 20 тысяч детей, которые пока еще нигде не учатся.

Черный юноша в шапке сказал мне:

— Раньше мы двумя руками держали винтовку, сейчас должны держать ее в одной руке, а другой созидать наше будущее. У вас так же было после революции?

— Так же, — успокоил я его. — У созидательной революции общие пути и общие законы…

Что такое, в сущности, для них революция? Порог между двумя эпохами, двумя мирами. Дождь, который смывает всякую нечисть. Чистый, солнечный день. Радость, смех, игры. Знания.

Что дала революция молодым людям, заселявшим окраины городов, окраины нищеты?

Такой вопрос я задал рабочему сахарного завода в Чинандеге по имени Боярдо. У него десять детей, больная мать и две жилистых руки. Мой вопрос не удивил его. Наверное, он и сам не раз задавал его себе.

— На это одним словом не ответишь. Но уже сейчас революция вселила в меня уверенность в будущем, а главное — дала мне работу. Теперь в моем доме слышатся смех и песни. Впервые в нашем доме побывал врач. А это уже немало, верно?

— Безусловно! От одной уверенности в завтрашнем дне человек приобретает крылья; теперь он знает, что этот мир принадлежит и ему, а не только горстке избранных…

Гордость, ответственность, долг и самопожертвование — вот что характерно сегодня для никарагуанской молодежи.

Неповторимый день! Никогда его не забуду! Очень хочу, чтобы наши сыновья походили на тех сандинистов, которые меня окружают!

КОСТА-АТЛАНТИКА. Об этой части Никарагуа еще в первый день нашего приезда все говорили как о чем-то очень далеком, расположенном едва ли не на краю света. Может быть, потому, что туда нет прямого пути. Не менее семи часов надо добираться на машине до города Рама, затем столько же времени по реке на моторной лодке до Блуфилдса. Район этот малонаселенный, и только там можно увидеть девственную красоту природы и морей. Там живут племена сумо и москито, занимающиеся охотой и рыбной ловлей. Земледелие им незнакомо. Их оружием и в XX веке остаются лук и стрела. Смешение между неграми и индейцами привело к возникновению другой расовой группы — самбо. Говорят они на своеобразном наречии, что является плодом их длительного общения с английскими пиратами.

Несколько раз мы собирались отправиться в Коста-Атлантику, но безуспешно. По реке плыть было нельзя, так как она вышла из берегов. Но как вернуться домой, не увидев истинные джунгли, которые занимают две трети территории страны?! Чем больше мы думали об этом уголке Никарагуа, тем сильнее разгорался наш интерес. Однажды вечером в гости к нам пришла группа болгарских врачей. Один из них бывал в тех местах и сейчас рассказал нам:

— Мои самые сильные впечатления о Никарагуа связаны с Коста-Атлантикой, с Атлантическим океаном и разбросанными в нем островками. — И замолчал. Он вообще был очень неразговорчив. На все вопросы отвечал кратко: — Это надо видеть. Это невозможно описать.

Надо видеть! Но как? Больше месяца мы мучились. Но вот однажды в пятницу вечером Леонель Эспиноса и его жена Марджин сообщили нам:

— Завтра едем в Коста-Атлантику.

Мы окончательно потеряли покой. Неужели увидим то, что волновало нас столько дней?

Тебе хорошо известно: когда ждешь, время течет очень медленно. Мы были готовы с раннего утра. На каждый шум вскакивали и подбегали к окну. Не знаю, как мы дождались назначенного часа.

Рикардо Лопес, наш водитель, попросил нас поторапливаться. Машина доставила нас в аэропорт, не обозначенный на карте. Маленькие самолеты, словно жуки, были рассыпаны по зеленой поляне.

— Полетим на «букашке», — сказал Рикардо и куда-то исчез.

Через несколько минут он вернулся с худеньким улыбчивым юношей.

— Это наш пилот Марио Окон. Уже женат и заботится о воспитании трех детей. — И, дружески похлопав его по плечу, добавил: — Самый лучший пилот среди любителей…

Оба смеялись и шутили, но нам было не до шуток. Пристально рассматривали мы «букашку», которая от легкого дуновения ветерка трепетала, как детская игрушка. Мы молчали, потому что испытывали страх. Вопросов никто не задавал. Двинулись за пилотом и втиснулись в маленькую кабинку, рассчитанную на пятерых. Заурчали моторы. Марио посмотрел на нас, и в его больших глазах мы прочитали не только спокойствие, но и укор за наш страх.

— Полетим над озером Манагуа, вдоль озера Никарагуа, пересечем часть джунглей и приземлимся в Блуфилдсе.

Более часа летели мы над джунглями, пока под нами не показался искрящийся Атлантический океан, а потом белые и красные домики Блуфилдса. Посадочной полосой была простая полоска земли, раскисшей после недавно прошедшего дождя. Самолетик приземлился, и мы с облегчением вышли.