Ведат Кокона - По волнам жизни

Последовало глубокое молчание, которое Хайдар Адэми нарушил своим вопросом:

— Вы опять живете в том же доме, где жили лицеистом?

— Да.

— Не понимаю, что может связывать вас с этой порочной женщиной и ее сыном-хулиганом, о котором в префектуру и королевскую полицию поступала самая плохая информация…

— Непорядочно осуждать других за их спиной, — сказал Исмаил голосом, дрожавшим от раздражения.

Хайдар Адэми, желая вывести Исмаила из себя, продолжал, будто и не слышал его слов:

— И странно, как можно жить в такой старой развалюхе, когда в Корче много хороших и комфортабельных домов. Разве что…

Хайдар Адэми опять ударил ладонью по бедру и потер его, с коварством поглядывая на Исмаила. Тот бросил на него презрительный взгляд и переспросил:

— Разве что?

— Вам нравится это гнездо коммунистов или… хозяйка дома с ее особыми услугами… настолько она для вас привлекательна, что вы позабыли…

Хайдар Адэми задумался, ища подходящее слово.

— О чем? — спросил Исмаил.

— Об опасности, которую на себя навлекаете, — закончил Хайдар Адэми, не прибегая к уверткам.

Префект, который, видимо, не хотел, чтобы Хайдар Адэми и Исмаил Камбэри сцепились еще больше, неожиданно задал учителю странный вопрос, не имевший никакой связи с предыдущей темой разговора:

— Что вы можете нам сказать о преподавателе Петрите Скендэри?

— Не больше того, что вы знаете.

— То есть?

— Что он преподает здесь в лицее, что учился во Франции…

— …что был одним из инициаторов организации сопротивления против наших итальянских друзей, прибывших в Албанию, чтобы спасти страну от Зогу…

— Об этом мне не известно, — признался Исмаил, — меня не было здесь, в Корче, в те дни.

— А о его прошлом что можете нам сказать?

— Я вам сказал, что он учился во Франции…

— Да, это вы упомянули. Но нам хотелось бы знать о нем побольше.

— Это очень просто. Вызовите его, и он предоставит все необходимые вам сведения о своей персоне.

— Обойдемся без ваших советов, — сказал Хайдар Адэми.

— Господин Исмаил, — префект говорил теперь совершенно иным тоном, как можно любезнее, — мы вызвали вас для того, чтобы предупредить как вас, так и других интеллигентов: как бы вам не стать жертвой пропаганды некоторых возмутителей, выступающих против нового порядка в нашей стране. То, что произошло позавчера в вашем классе, — очень нехорошее дело, очень. Посоветуйте учащимся-интриганам вроде Кристача Тутуляни и других взяться лучше за учебу и соблюдать школьную дисциплину, иначе к ним будут применены суровые, очень суровые меры. «Uomo avvisato mezzo salvato» [107] Береженого бог бережет (итал.) . , как говорят итальянцы. Вы знаете итальянский язык, поэтому нет необходимости переводить вам эти слова. Наши судьбы неразрывно связаны с судьбами фашистской Италии, и любая попытка подорвать эти связи будет караться строго, сурово, решительно. Посоветуйте учащимся приветствовать друг друга по-фашистски, что, насколько нам известно, они делают неохотно. Правительство генерального наместника сильно, очень сильно и свернет шею каждому, кто не подчинится его приказам и распоряжениям. Надеюсь, мы поняли друг друга.

— Я могу идти? — спросил Исмаил и встал.

— Можете, — сказал префект.

Исмаил вышел от префекта с ощущением, словно выбрался из зловонного места и наконец мог вдохнуть полной грудью чистый воздух. Надев шляпу, он быстро спустился по крыльцу префектуры, чтобы поскорее уйти от этого здания, пропитанного плесенью.

Как только закончились экзамены, Манушате с Софикой сели в автобус и отправились в Корчу. До сих пор Манушате не уезжала далеко от Тираны: она была лишь в Дурресе, где отдыхала летом у моря, и не видела ни одного другого города Албании.

Дорога из Тираны в Эльбасан, лежавшая через горный перевал хребта Крраба, ей очень понравилась: она все петляла и подымалась в гору, так что Манушате казалось, будто подъему не будет конца. Сидя у окна автобуса, Манушате смотрела на гору Дайти, принявшую сейчас такие очертания, каких Манушате никогда прежде не видела. Она еще с детства привыкла глядеть на Дайти из города, а теперь, с другой стороны, Дайти казалась ей совсем незнакомой горой, не той Дайти, у подножия которой расположилась ее любимая Тирана.

На каждом повороте у Манушате стыла в жилах кровь и захватывало дыхание, ей казалось, что автобус едет прямо к обрыву и сейчас свалится в пропасть.

Когда автобус поднялся высоко на гору Крраба и начал спускаться, Манушате испытала огромное удовольствие от раскинувшейся перед ее глазами панорамы: каким красивым выглядел там, внизу, Эльбасан, весь в зеленых садах, с извилистой рекой Шкумбини, сверкавшей в лучах яркого солнца и похожей на огромную змею с серебристой кожей, выползшую погреться на широкое и позолоченное солнечными лучами поле.

Манушате никогда не видела такую большую и красивую равнину. Да, это была та самая Эльбасанская равнина, которую они изучали на уроке географии. А теперь она собственными глазами видит те места, о которых говорится в учебнике географии! Она увидит еще и Эльбасан, Порадец и затем Корчу, этот старый город, где была открыта первая албанская школа {153} 153 Она увидит… Корчу, этот старый город, где была открыта первая албанская школа… — Первая в истории Албании начальная школа, преподавание в которой велось на албанском языке, была открыта в Корче 7 марта 1887 г. Ныне 7 марта отмечается в Албании как День учителя. , город, который ей так расхваливали! А хорошо бы вволю попутешествовать, посмотреть Влёру, где был поднят флаг и провозглашено самоуправление Албании, Берат, Гирокастру, Шкодер, горы и равнины родины! Закончив школу и став учительницей, она обязательно попросит министерство просвещения переводить ее каждый год в другое место, чтобы иметь возможность побольше увидеть и узнать о родине. Да, так она и сделает, только бы не забыть об этом.

Так думала Манушате, созерцая величественную панораму, раскинувшуюся перед ее глазами. Она то и дело восклицала:

— Ой, как красиво, как красиво, Софика!

А один раз, охваченная восторгом, сказала:

— Мне кажется, будто я на самолете!

Софика спросила:

— Почему? Ты когда-нибудь летала на самолете?

— Нет.

— А откуда ты знаешь, как выглядит земля с самолета?

— Вообразила. Так должно быть.

— Это еще ничего, — сказала Софика. — Вот удивишься, когда поднимемся на Кяфа-э-Танэс и увидишь оттуда озеро Порадец! Подожди, вот увидишь!

И правда, когда автобус, рыча и пыхтя, как загнанный зверь, с трудом поднялся по крутой дороге, и когда Домосдовская долина, раскинувшаяся внизу — так глубоко внизу, что стыла в жилах кровь при одном взгляде на нее, — исчезла из поля зрения, и когда они оказались наконец на вершине Кяфа-э-Танэс, Манушате была поражена открывшейся ее глазам редкой красотой.