Ведат Кокона - По волнам жизни

Нури-бей быстро оделся, причесал непослушные волосы, еще раз сунул руку в карман черного пиджака, чтобы убедиться, не забыл ли он текст выступления, и с радостным чувством, охватывающим его всякий раз, когда он выходил из дома и отправлялся сыграть партию в покер к кому-нибудь из друзей, пошел вразвалку к воротам, где его ждала роскошная машина, а красавица Эльма, стоя на ступеньках крыльца, провожала его легким взмахом руки, говоря:

— In bocca al lupo, eccellenza! [70] Ни пуха ни пера, ваше превосходительство! (итал.)

К зданию парламента, расположенному напротив «Курсаля», один за другим подъезжали элегантные автомобили, в них прибывали члены Временного административного комитета, а также депутаты, съехавшиеся в Тирану с разных концов Албании. Очередные машины, высадив важных персон, тут же отъезжали, играя солнечными бликами на блестящем капоте, и выстраивались в ряд немного поодаль, в то время как отмеченные печатью избранности господа — в котелках на голове, с тростью в руке — важно входили в здание парламента.

Три машины подъехали почти одновременно, и из них вышли Шефкет-бей Верляци, Джафэр-бей Юпи и Нури-бей Влёра.

Как менее важная персона, Нури-бей, прибывший на две секунды раньше, подождал, пока первыми войдут те двое, а потом вошел и сам.

Зал парламента был заполнен депутатами, маститыми и степенными мужами — некоторые бриты и причесаны, у некоторых усы до ушей. Спереди, у трибуны, места заняли члены Административного комитета во главе со своим председателем — его превосходительством Джафэр-беем Юпи, устроившимся по правую руку от его превосходительства Шефкет-бея Верляци, кандидатуру которого Административный комитет предложит Учредительному собранию на пост премьер-министра нового правительства — оно должно быть сформировано сегодня и утверждено собранием.

На стене, над трибуной, висел портрет Скандербега.

Ровно в четыре часа на трибуну поднялся председатель Административного комитета Джафэр-бей Юпи. Водрузив овальные очки в тонкой платиновой оправе на нос, напоминавший чомагу {138} 138 Чомага — толстая короткая палка с набалдашником. , и слегка откашлявшись, он открыл собрание следующими словами:

— Господа депутаты! Великой радостью полнится мое сердце по поводу прибытия в Албанию итальянской армии. Событие это я предвидел и ждал его много лет как единственного средства добиться установления порядка, справедливости, мира и процветания в нашей стране!

Гром аплодисментов прервал первые слова председателя Административного комитета, который говорил твердым и уверенным тоном, стараясь передать свою уверенность всем депутатам.

«Скотина, ну и умен же!» — ахнул про себя Нури-бей, удивляясь красноречию Джафэр-бея, и подумал: «А будут ли мне аплодировать?» И, думая об этом, захлопал сильнее других. «Вот так я должен читать речь, медленно, четко произносить слова, чтобы все меня слышали».

Джафэр-бей продолжил, когда стихли аплодисменты:

— Я очень доволен тем, что Албания, которая с каждым днем приближалась к опасности неминуемого раздела (произнеся эти слова, его превосходительство поднял вверх указательный палец), сподобилась счастья принять как друга вооруженные силы дуче фашизма.

Все стали хлопать и скандировать:

— Ду-че, ду-че, ду-че!

Эхо с иронией разнесло по залу:

— Че дуе, че дуе, че дуе! [71] Чего ты хочешь? (искаж. алб.)

Как и все, Нури-бей тоже аплодировал и кричал и, делая это даже с излишним рвением, думал: «Когда мы приедем в Рим, чтобы преподнести корону Скандербега королю Виктору Эммануилу III, может быть, мне посчастливится встретить дуче и короля, а возможно, и королеву. Да, конечно, я их встречу и пожму им руки…» Удивительно, каким уродом казался Джафэр-бей со своим носом, как чомага, и с вислыми ушами! Этот Джафэр-бей Юпи был ну прямо как птица маджюпи, недаром его однажды так окрестил — и по созвучию тоже — Хафэз Ибрахим Далыу в своей газете «Дайти» {139} 139 «Дайти» — газета, выходившая в Тиране в 1924—1926 гг. , выходившей некогда в Тиране… До чего смешными казались все эти деятели, с усами и без усов, полулысые и лысые, пузатые и поджарые, аплодировавшие и кричавшие, словно дети! Каким королям и правительствам доводилось аплодировать тебе, Нури-бей? Султану, матьянцу {140} 140 Матьянец — житель района Мати, расположенного в Северной Албании; здесь имеется в виду Ахмет Зогу, который был родом из Мати. , а вот сейчас кричишь и рукоплещешь уже итальянцу!

Нури-бей слушал чуть дрожавший как бы от волнения голос Джафэр-бея, который продолжал читать свою речь, стараясь придать своему тону нотки смирения. Опершись на спинку стула, он слушал, опустив голову и глядя на свои руки, лежавшие на большом животе. Как на них вздулись вены и обвисла кожа! Кто взглянул бы на него в этот момент, счел бы, конечно, что Нури-бей думает о важных государственных делах, о политическом будущем страны, о тысяче сложных проблем, выдвигаемых временем. В действительности же он просто смотрел на свои руки и совсем не думал о том, что говорит Джафэр-бей.

Нури-бей взял двумя пальцами кожу на тыльной стороне ладони, оттянул ее, подержал немного и отпустил. Колыхаясь, как торба, подвешенная на шею волу, кожа опустилась медленно, лениво, как и полагается чему-то такому, что начало терять эластичность. Он внимательно смотрел на правую руку и качал головой. Странно, как меняется человек! Ему вспомнилось, какой красивой была эта рука много лет назад, когда он был молод, какой гибкой была плоть и какой гладкой кожа! А теперь — безобразная, со вспухшими синими венами, похожими на длинных червей! Но что означают все эти черные пятна и точки? Они начали появляться года два назад, и их становится все больше. Удивительно! Какой была когда-то эта рука и какой она стала сейчас! Изменилась до неузнаваемости! Нури-бей впервые с большим вниманием разглядывал свои руки, и ему казалось, будто он открывает что-то новое. У этих рук своя история, своя жизнь. Сколько ими было перетасовано игральных карт, сколько пересчитано банкнотов, сколько красивых женских тел они ласкали и обнимали! И сколько раз аплодировали, как сейчас, различным правительствам! Он еще раз взглянул на правую руку и отметил про себя, что у этой руки более богатая история, чем у левой. Ему вспомнилось, как держал он ею трость с золотым набалдашником, когда, закончив мюлькие, прогуливался по Бейоглу {141} 141 Бейоглу (Пера) — район в Стамбуле. в Стамбуле… Каким красивым был он тогда и как поглядывали на него стамбульские девушки своими большими черными глазами сквозь тонкую накидку, скрывавшую их лица! Как целовала эту руку Шэхриар, тогдашняя его любовница, как ласкала эта рука мягкую, словно бархат, щеку! Сколько рук пожала она, рук великих визирей, вали, пашей, рук ныне покойных людей, ставших уже прахом, в то время как он еще дышит и наслаждается жизнью… И какой жизнью! Вот теперь пришло время стать министром, поехать в Италию и пожать руку дуче и королю-императору, а потом и нежную ручку Анны-Марии, которая ждет его там, в Риме…