Джейн Джонсон - Преданное прошлое

В кормовой части трюма раздался мужской кашель. Потом из темноты донесся рокочущий голос:

— Я когда еще ребенком был, отец говорил мне, что те, кто отправится по морям на кораблях, увидят чудеса Господни, и вот когда стал взрослым, то решил, что стану моряком и завербуюсь матросом на купеческий корабль из Лондона. Да-да, так оно и было. Но сказать по правде, я погнался за выгодой, заработать хотел, и, наверное, за это Господь меня и наказал, потому что мной двигало не одно только любопытство увидать творения Господни и желание восславить Его труды и само имя Его. Я думал о том, чтоб поправить свою судьбу, возвыситься путем смелых свершений, но это мне было не суждено.

Это было в 1618-м, когда меня захватили в первый раз. Наш корабль шел на Мадейру с грузом соли и говядины, но однажды рано утром милях в ста от Лиссабонской скалы мы заметили парус с наветренного борта, и корабль пошел за нами в погоню. Мы поставили все паруса, что у нас были, но это не помогло: они мало-помалу догоняли нас, хотя мы и меняли курс и очень старались уйти.

В конце концов, когда взошла луна, они подошли достаточно близко, чтобы нас окликнуть и запросить, откуда мы. «Из Лондона», — ответили мы, а когда осведомились, откуда они сами, то они ответили: «Из Сале». И засмеялись, и тут-то мы и поняли, что это турецкие пираты, и дали бортовой залп, но они успели отвернуть в сторону. Мы еще пытались маневрировать, меняли галсы, но обнаружили, что никак не удается их обхитрить, что бы мы ни делали. Они держались у нас за кормой весь день и всю ночь, а утром подняли турецкий флаг, а мы в ответ — свой, английский, но у нас больше не было пороха в запасе, вот мы и вынуждены были сдаться. И тогда они забросали нас абордажными крюками, притянули к своему борту, и к нам на палубу высадилось с сотню этих пиратов, и они принялись рубить снасти, пока корабль не замер на месте. Они забрали нас к себе, наш бедный корабль потопили, а нас повезли в Сале, это порт на севере Африки, там мавры живут…

— Африки?! — завопил женский голос. — Так там же одни дикари! И это так далеко, через полмира от нас! О Господи, не видать мне больше родного дома!

Многие заплакали, услыхав это ужасное сообщение. Кэт сидела пораженная, ум отказывался повиноваться и понимать происходящее.

— Дайте человеку досказать! Он уже все это пережил и, как видите, выжил, даже при том, что впоследствии его еще раз поразила та же беда и захватили те же самые пираты. — Кэт подумала, что это сказал проповедник, Уолтер Труран, потому что голос был звучный и громкий, он заполнял все внутренности корабля точно так же, как прежде заполнял все пространство деревянной церкви. И вскоре ее догадка подтвердилась, потому что он продолжил: — Господь ничего не делает понапрасну, Он не насылает горе и несчастья на детей Своих просто так, но мы сами делами Своими заставляем Его взять в руку бич и наказать нас болью, потому что грехи и мерзости, что зреют в душах наших, иным путем оттуда не выбить.

Именно так Он проучил Израиль, отдав его в Вавилонский плен, чтобы народ Его ценил радости земли Ханаанской!

— Аминь! — прокричал мужской голос, и другие присоединились к нему.

— Но я не заслужил бичевания Его, — жалобно вымолвил кто-то. — Не заслужил я, чтоб меня забрали эти варвары и безбожники…

— Молчите вы все, сборище жалких душ! Продолжай, Дик Элуит, расскажи, какая судьба ждет нас у этих мавров.

— Нас всех пригнали на невольничий рынок, раздели догола, чтоб все видели, а у меня были кой-какие познания насчет моря и кораблей, так что меня продали хозяину пиратского корабля, а поскольку я отказался стать турком, то посадили на весла. И я три года работал веслом, прикованный к скамье, как дикий зверь. Молился все время, чтоб Господь послал мне смерть, но у Него были другие планы на мой счет. И однажды пираты схватились с голландским кораблем, двадцатипушечным, и там был решительный шкипер и смелая команда. Они захватили это судно, увели его к себе как боевой приз, и уже оттуда я вернулся домой, не став ни на йоту богаче, но став гораздо умнее. И поклялся никогда больше не выходить в море.

— А что же произошло, если ты снова очутился в таком же бедственном положении?

Дик Элуит тяжело вздохнул.

— Сам во всем виноват. Жадность одолела, вот что произошло. Да-да, именно она, проклятая. Не иметь денег и никаких видов на будущее и просто так болтаться на берегу — тяжкая доля. А я хотел жениться и взять себе такую, которой не пришлось бы потом закрывать морду мешком, вот и решил подзаработать, чтобы это себе позволить. И на сей раз нанялся на корабль, который ходил только в местных водах, по собственной глупости считал, что это безопасно.

Мы совершали рейсы между Плимутом и Францией, и никогда дальше, и думали, что нам ничто не грозит. И вот две недели назад на пути домой заметили три корабля под голландскими флагами, не придали этому никакого значения, потому что их купеческие корабли часто заходят в наши воды и никаких бед от этого не бывает. Так что мы позволили им подойти гораздо ближе к нам, чем следовало, и вскоре уже разглядели, кто там у них на борту, что за рожи, и я крикнул капитану — его имя мистер Гудридж, он сейчас сидит тут, позади меня: «Ставьте все паруса, надо уходить, я знаю этих людей, это не голландцы, а корсары из Сале, они нас всех заберут в рабство!» Мистер Гудридж завопил от ужаса и велел ставить все паруса, но мы не успели добраться до порта — они нас настигли и взяли на абордаж. А потом перегнали к себе на борт и тогда подняли свои настоящие флаги — три полумесяца на зеленом поле — и знамя Сале: на нем изображена сабля в поднятой руке над черепом и скрещенными костями.

Кэт закрыла глаза, вспомнив, какое впечатление на нее произвел вид этих флагов.

Потом в разговор вклинился еще один голос, надо полагать, упомянутого капитана Гудриджа:

— Это все проделки дьявола, весь этот обман. Откуда нам было знать, что это турки?

— Не принесло бы нам это никакой пользы, даже если б мы это поняли и устремились со всей скоростью прочь, ибо они быстрые и безжалостные моряки, никогда не упускают добычу, — запричитал Дик Элуит.

После чего истории посыпались одна за другой. В трюме нашлись пленники, захваченные с доброй дюжины разных кораблей, говорившие на дюжине разных языков. Тут были испанцы и фламандцы и парни из Девона; двое ирландцев и даже китобой с Ньюфаундленда, который решил навестить семью в Хартленде.

Пираты грабили и рыбачьи суда, и купеческие, но их нападение на Пензанс было первым рейдом, когда разбойники захватили пленников в городе, и прихожане во главе с преподобным Трураном оказались единственной группой, в которой были женщины и дети.

— Вы уж извините, что тут такая грязь и вонь, — мрачно сказал какой-то мужчина, — но они держат нас как стадо свиней. Мы тут и едим, и гадим, и спим там, где сидим.