Джейн Джонсон - Преданное прошлое

Идрис что-то бросил на ходу по-берберски, и дети убежали, крича и смеясь.

— Я, похоже, не первый турист, которого они тут видят, — сухо заметила я.

— Мартышки несчастные, знают ведь, что им запрещено попрошайничать! Столько раз им твердил!

— Вы их, стало быть, знаете?

— Это мои племянницы и племянник. Дети моего брата Рашида и его жены Айши. — Он остановился перед деревянной дверью, от синей окраски которой остались одни воспоминания, вставил ключ в замок, отпер дверь и ввел меня внутрь. Этот дом был совсем не такой, как роскошный Дар эль-Бельди. Голые лампочки бросали резкий свет на стены узкого коридора, отделанные до половины высоты яркими керамическими плитками с геометрическим узором — продукция массового производства.

Я слышала голоса на иностранных языках, доносившиеся из комнат по обе стороны коридора, да орущий телевизор. Идрис что-то крикнул, перекрывая весь этот шум и гам, и в дверном проеме внезапно появились две женщины, которые тут же принялись что-то громко ему рассказывать. Потом обе подлетели ко мне, обдав волной парфюма и специй. Меня множество раз поцеловали в обе щеки; обе без конца жали мне руки.

— Мархабан, мархабан, — повторяла старшая из них. — Добро пожаловать.

Наконец они отступили от меня.

— Моя мать, Малика, — сообщил Идрис, указывая на старшую, женщину неопределенного возраста с испещренным морщинами лицом, напоминающим контурную карту жизни, наполненной взрывами эмоций. — И моя belle-soeur 71, Айша, она замужем за Рашидом.

Вторая женщина улыбнулась мне. Она была очень юная, наверное, чуть больше двадцати, одета во что-то вроде туники и синие джинсы, а темные волосы обмотаны ярким шелковым шарфом.

— Добрый день, — сказала она. — Идрис говорил, вы англичанка. Я немного знаю по-английски. Идемте, идемте со мной. Я покажу ваша комната. — Взяла меня за руку и потащила за собой вверх по трем лестничным пролетам с выложенными плиткой ступеньками в комнату на верхнем этаже. — Это комната Идрис, — радостно проинформировала она меня. — Вам спать тут.

— А где же будет спать Идрис? — нервно осведомилась я

— В салон. Нет проблем. Я принесу чистый вещи.

Она деловито засновала по комнате, изящным, натренированным движением содрав с кровати одеяло и постельное белье, и тут же исчезла, оставив меня в одиночестве обозревать свое новое жилище. Одна кровать (односпальная), одна прикроватная тумбочка, лампа, кресло, платяной шкаф, книжный шкаф, старомодный подсвечнике наполовину сгоревшей свечой.

На обратной стороне двери — темно-синий шерстяной халат длиной до колена и с остроконечным капюшоном, как монашеская ряса, что еще больше укрепило мое первое впечатление, что я каким-то непонятным образом попала в монастырскую келью.

Айша вернулась с кипой белья в руках. Пока мы стелили постель, я спросила:

— А вы тоже здесь живете?

— Конечно. Это дом наша семьи. Это я и муж Рашид; наши дети — Мохаммед, Джамиля и Латифа; Идрис, его мама, Малика, его брат Хасан и наша бабушка, Лала Мариам, когда она не в горах. — При этом она загибала пальцы, один за другим. — Когда наш семья приезжать в Рабат, они тоже живут у нас. Пока вы у нас, вы тоже наш семья.

— Спасибо, вы очень ко мне добры.

Айша прижала ладонь к сердцу:

— Баракаллофик. Это нам честь. — Пока мы общими усилиями застилали постель полосатым одеялом, она добавила: — Ванная — в соседний дверь, так вы можете мыться перед едой. Спускайтесь вниз, когда готовы.

Если спальня Идриса показалась мне спартанской, то ванная оказалась в минималистско-деревенском стиле. Узкая каморка со стенами, выложенными плиткой от пола до потолка. Водопроводный кран, торчащий из стены слева, высоко вверху приделана пластиковая головка душа. Ведро с водой, деревянная табуретка, мыло, шампунь, кружка с тремя бритвами, треснувшее зеркало на задней стороне двери, маленькое белое полотенце и жуткое, угрожающее на вид отверстие в полу, довершающее картину. Я тут же вспомнила роскошную ванную комнату, которой лишилась вместе с номером в Дар эль-Бельди, и мне пришлось сделать над собой немалое усилие, чтоб избавиться от этого видения. Будь он проклят, этот Майкл!

В кухне я обнаружила Идриса, поливающего ароматным маслом целую гору исходящего паром кускуса, всего окруженного облаками пара, — словно джинн, вылетающий из своей заколдованной бутылки. Его мать черпала разливной ложкой какую-то потрясающе пахнущую алую жидкость и заливала в огромную керамическую посудину. Они смеялись и громко переговаривались по-берберски, а потом она вдруг протянула к нему обе руки ладонями вверх, и он шлепнул по ним своими, так что кусочки кускуса подпрыгнули в воздух подобно капелькам расплавленного золота, а потом они оба зашлись хохотом и снова затараторили что-то, прямо как школьные приятели, а вовсе не как мать и сын. Почувствовав себя лишней, я отступила.

— Нет-нет, идите, сюда. — Миндалевидные глаза Идриса сияли. Сейчас он выглядел совсем иначе, ничем не напоминая того малоразговорчивого гида, который сегодня сопровождал меня по Сале. — Вот, попробуйте — как на ваш вкус, не слишком сильно наперчено? — Он протянул мне ложку с алой жидкостью. — Европейцам не всегда нравится, когда много чили.

Я попробовала. Вкус был потрясающий, просто великолепный. И огненный.

— Просто отлично. Правда. Как будет по-берберски «восхитительно»?

— Имим, — ответил он.

Я коснулась руки его матери:

— Имим, — сказала я, указывая на соус. — Имим, шукран.

Лицо Малики сморщилось, на нем обозначились тысячи морщинок, она просто сияла от гордости; потом она что-то сказала Идрису, сверкнув подведенными сурьмой глазами в мою сторону, а потом в его. Идрис помотал головой, потом стукнул ее по пальцам ложкой, и их голоса поднялись в споре еще на несколько децибелов. В конце концов она шикнула на него и выгнала из кухни, и он утащил меня с собой и отвел в маленькую гостиную, уставленную банкетками вокруг низкого круглого столика.

— Что она сказала?

Он несколько смущенно пояснил:

— Как я ни пытался ей объяснить, она все равно считает, что вы моя «герлфренд».

Теперь смутилась я.

— Но мне казалось, у вас не принято иметь «герлфренд».

Идрис с любопытством взглянул на меня:

— Что вы имеете в виду?

Я лишь развела руками:

— Простите, я вообще не слишком хорошо разбираюсь в ваших культурных традициях. В путеводителе сказано, что в Марокко секс до брака считается незаконным. Особенно между марокканцами и иностранцами.

Мужчина напрягся и замер.

— Многие незаконные вещи все равно случаются, — сдержанно и холодно сообщил он. — Но существует некий социальный кодекс, и все стараются его соблюдать. В этом, вероятно, и заключается разница между нашими культурами. — Он помолчал, словно оценивая эффект от своих слов, потом добавил: — Моя мать сказала также, что вы очень красивы.