Джейн Джонсон - Преданное прошлое

— Теперь надо подобрать нужные цвета. Постарайтесь не повторять ту гамму, что выбрала ваша соседка, а не то у нас уйдут все нитки одного цвета, а работы будут выглядеть одинаково. И еще одно — подбирайте соответствующие тени и оттенки. Вам здорово повезло: у вас огромный выбор ниток самых разнообразных великолепных цветов. В моей стране женщины очень ограничены в выборе; мы вышиваем нитками, которые сами окрашиваем луковой кожурой и тому подобными натуральными красителями; это приглушенные тона, и вышивка выцветает со временем. Лишь богатые женщины могут позволить себе что-то в этом роде. — Она подняла яркий темно-синий моток. — Или вот такое. — Она показала моток ярко-алого.

Женщинам очень понравилась сама мысль, что они оснащены лучше, чем их европейские товарки, которых привыкли считать более богатыми и более привилегированными, чем они сами. Ученицы долго пересмеивались и хлопали друг друга ладонями.

— Альхамдолилла! — сказала затем одна, и все повторили это за ней.

Кэт улыбнулась, чувствуя себя старше и мудрее, чем следовало бы в ее девятнадцать лет.

— Все вместе мы изготовим самые прекрасные вещи, — обещала она, ощущая, как в душе растет и крепнет уверенность и как она зеркально отражается на лицах ее учениц: те уже смотрели на нее, как цветы смотрят на солнце, поворачиваясь за его перемещением по небу.

Вечером Кэт обнаружила, что совершенно вымоталась. Раньше она считала, что вышивание — занятие успокаивающее и расслабляющее, нетрудная сидячая работа, гораздо менее утомительная, чем все ее другие обязанности по дому, но сегодня у нее болели плечи и шея, а спину ломило так, будто она весь день занималась тяжелым физическим трудом. Вероятно, это из-за напряжения и свалившейся ответственности, решила она. До сих пор Кэт никогда никого ничему не обучала, если не считать того, что показывала Мэтти, как затягивать гамаши, — кстати, это заняло гораздо больше времени, чем можно было ожидать. Но она была очень довольна собой. Положено хорошее начало, и по мере накопления опыта эти женщины научатся делать прекрасные вышивки. Девушка заложила руки за голову и сплела пальцы, потом потянулась, чувствуя, как благодарно отзывается расслабившееся тело.

Тут ей на лицо упала тень.

В дверях стоял высокий мужчина, силуэт четко выделялся на фоне заходящего солнца. Она уставилась на него широко распахнутыми глазами, и сердце вдруг застучало, отчаянно колотясь о ребра.

— Добрый вечер, Кетрин.

Раис.

Он выдерживал ее прямой взгляд до тех пор, пока Кэт не отвела глаза, потом протянул что-то:

— Я решил, что это тебе пригодится.

Это был небольшой предмет, завернутый в кусок полотна. Кэт развернула его, ощупывая предмет. Она едва осмеливалась надеяться, но вдруг оказалось, что это именно она, столь дорогая ей книжка в переплете телячьей кожи, чуть потертом и потемневшем, но совершенно целом.

Она прижала ее к груди:

— Моя книжка!

— Боюсь, он немного пострадал. Почернел. Хадиджа пыталась ее сжечь.

— Хадиджа?

— Мой кузина, она же амина, которая принимает рабынь и готовит их для невольничий рынок. Уверен, ты ее еще не забыла. Она-то точно тебя помнит. К сожалению, тот красивый джеллаба, что я тебе подарил, не пережил этот случай.

Теперь Кэт вспомнила амину, маленькую надменно-красивую женщину, которая раздела их догола и подвергла столь унизительному осмотру, выявляя возможных девственниц. У нее вспыхнули щеки. Девушка опустила взгляд.

— Нет, я ее не забыла.

— Она, кажется, ревнует меня к тебе.

Кэт недоверчиво подняла взгляд:

— Ревнует? К чему? К тому, что ты выкрал меня из родного дома и пустил на продажу, словно обычную рабыню? Да как она может меня ревновать, если обращалась со мной как с животным? Нет, даже хуже, потому что животные не испытывают стыда, когда их голые тела подвергаются осмотру совершенно чужими людьми!

Он криво улыбнулся:

— Как я вижу, что ты пережила, совсем не притушил пламя, бушующее у тебя внутри, Кет-рин-Энн Триджинна.

— Да уж, все эти события и унижения, что я пережила, меня не уничтожили, — тихо отозвалась она. — Если ты добивался именно этого, то не преуспел. По правде сказать, мне, наверное, очень повезло, потому что мой новый хозяин — человек весьма разумный и рассудительный. Он дал мне работу, которая мне ужасно нравится, и она уже помогла мне восстановить некоторое уважение к самой себе и обрести новую надежду.

— Вероятно, он просто превосходный человек, раз сумел добиться столь много за такой короткий время.

— Я в этом совершенно уверена. Правда, я до сих пор не имела удовольствия познакомиться с ним лично.

— Странно, он ведь заплатил за тебя немалый деньги, а сам даже не представился, — задумчиво произнес аль-Андалуси.

Кэт сложила руки на груди и промолчала, хотя про себя должна была признать, что так оно и есть.

— Надеюсь, эта твой новый хозяин не будет считать тебя опасной, как считал я, — продолжал раис.

— Опасной?!

— Как говорят, Бог создал люди из глины. А джинн он создал из огня. Джинн очень опасна, они имеют сила, власть, чтоб завладеть человеком. — Он взял в руку прядь ее рыжих волос, высвободив их из-под головной повязки, и задумчиво пропустил ее между пальцами. — Так кто ты, Кет-рин, женщина или джинн?

Она высвободила свою прядь и запихнула обратно под головной шарф.

— Я женщина, из плоти и крови, — резко ответила она.

— Вот мне и кажется, что эта и есть самый опасный вещь из всего.

Он шутливо ей поклонился и ушел.

Так мы и читали вместе, Идрис и я, до восхода солнца. Его первые лучи начали проникать в салон сквозь ставни. Солнечный луч высветил руку Идриса, лежавшую на столе, сделав кожу бледно-золотистой, почти белой. Моя же рука лежала в тени, а книжка была освещена только наполовину, одна страница светлая, другая темная. Я хотела было что-то сказать по поводу этого освещения — оно показалось мне некоторым образом символическим, — но слишком устала, чтобы оформить эту мысль в слова, и вместо этого я лишь зевнула во весь рот, не в силах справиться с этим наваждением.

— Почему все-таки раис продал ее этому купцу? — спросила я озадаченно. — Или он сам и этот Касим — одно и то же лицо? Но тогда зачем ему было ее покупать, Кэт и так ему принадлежала. Ничего не понимаю!

— Вам нужно поспать, — твердо сказал Идрис. Он взял книгу, аккуратно закрыл ее и вложил мне в руки. — Поспите пару часиков, а потом вместе дочитаем; потом позавтракаем и отправимся к Халиду. — Он помолчал. — А за завтраком можете и вот это почитать.

В руке у него было несколько листов бумаги, довольно измятых на вид. Я уставилась на них, не понимая, что это такое. Протянула к ним руку, но Идрис встал и отвел свою, чтобы я до них не дотянулась.