Ринат Валиуллин - Безумие белых ночей

— Знаешь, некоторые люди приходят к нам помимо нашей воли, ты им не открываешь, а они стучат, они барабанят в самое сердце. Я так открыла одному, а он просто ошибся адресом. Для него это банальная ошибка, а у меня теперь стойкое убеждение: больше никаких знакомств по Интернету.

— В этих сетях много всякой рыбы, в основном мелочь, конечно, но кто знает, вдруг повезет и кто-нибудь посчитает, что поймал в твоем лице золотую рыбку. Лично я не люблю рыбачить сетями. Мне больше нравится живое общение. Среди людей, как в королевстве зеркал, смотришь на них и видишь себя.

— Все желают поймать золотую рыбку и доить из нее желания, никто не хочет исполнять. А я, наоборот, вижу только их, людей, глядя на себя. И что они скажут.

— Это оттого, что жизнь стала более чувственной, сенсорной, что ли, стоит только прикоснуться к экрану, на котором высветилось твое лицо, и я уже слышу голос. Этой весной ты встретишь кого-нибудь обязательно.

— Меньше всего хотела бы встретить кого-нибудь.

— У тебя такое милое лицо, так что вполне вероятно, что тем типом окажется обыкновенный очаровательный негодяй. Так что смирись с неизбежностью.

— Ты прав, очаровательные негодяи неизбежны.

— Даже красивые ноги не помогут убежать от инстинктов, — лыбился я, как мартовский кот.

— Ты, наверное, ждешь весны?

— Я ее обожаю, ты права. Плывешь сквозь качественную погоду лицом во влюбленность, ногами в привлекательность, глазами в будущее.

— И что там в будущем?

— Ты.

— Я?

— Ведь между нами какая-никакая, но связь.

— Ты считаешь, что эти встречи похожи на связь? Скорее, это шнурок на ботинках, который вот-вот должен порваться.

— А ты смотри, не отводя глаз.

— Что ты такая задумчивая сегодня?

— А, ностальгия напала.

— В родные края потянуло?

— Нет, в родные объятия.

Я откусила первый мант и обожгла язык. Это была моя нацатая встреча с Артуром и единственная с мантами, так как я ела их впервые.

— Вкусно? — спросил он меня.

— Очень, — ответила я ему бесчувственным языком, который напрочь потерял вкус к жизни, превратившись из сенсорного в кнопочный. Рецепторы не реагировали.

— Что, язык обожгла?

— Ага, такое ощущение, будто обожглась на первой любви.

Он всматривался в меня долго, словно в окно. Улыбнулся, я ему тоже в ответ. Он заметил, как в окнах моих зрачков наступила весна, потом подошел своими к ним очень близко, чтобы открыть.

— Бывает. Куда торопишься?

— Замуж.

Я чувствовала, что сейчас взорвусь, еще немного — и голова моя лопнет от этой нелепой шутки. Но он нашел средства, чтобы меня остудить.

— Замуж не надо торопиться, замуж надо выходить. «Слабый пол всегда был коварен, но в то же время безумно чувствителен. И как эти два качества: коварство и чувствительность — могли уживаться вместе? Наверное, так же, как и в семье уживались мужчина с женщиной». Так что выходи.

— Хорошо, только с одним условием. Ты возьмешь на себя мои манты.

— Как рационально, — подлил я Шиле вина. «А дети? Какие у них могли бы быть дети? Наверное, такие же очаровательные негодяи вроде меня. Хотя какой из меня негодяй».

— Я всегда старалась быть рациональной, но выходило паршиво. С глупыми было неинтересно, с умными страшно, вдруг они умнее меня окажутся.

— Йога очень помогает.

— Больше всего не люблю пить сладкое.

— Мне кажется, женщины не умеют анализировать…

— Еще как умеют, они делают это, пока тебя нет дома. Берут на анализ отношения, то и дело обнаруживая там низкий уровень сахара и тестостерона.

— Суббота всегда начиналась поздно. На улице уже темнело, а я только садился завтракать. Чтоб я так жил.

— Наши встречи со старыми друзьями были по большей части похожи на отчет о проделанной работе, чего добился, какой ценой, во сколько лошадиных сил.

Проследовала череда ничего не значащих анкетных данных. Артур залил мне в душу столько вина, что ей стало гораздо легче, и что мне больше всего понравилось, что он не стал меня трогать в ту ночь, он понимал, я была растроганна им, но совсем другим.

Тем вечером взгляд мой упал в ее декольте да там и остался. Сначала мы долго гуляли. Мы оба знали, что это был путь домой, ко мне домой.

Она держала его под руку, теперь они шли связанные покусанными мелкими разочарованиями локтями. Мелочь осталась в прошлом. Теперь наши тела то и дело разворачивались друг к другу, как по команде. В его глазах потрескивал огонь, и мне было тепло.

Звезд не было видно, никто не отправлял нам света, даже за нал. Даже в долг, как самым человекообразным, самым разумным из них. Деньги вперед — будут вам звезды. Свет нужен был даже космосу. Свет погас неожиданно. Теперь не видно, что у нас не то, что на окраине, не видно то, что под носом творится. Окно дышало темнотой. В доме напротив света не было тоже. И у космоса есть своя окраина, никто не торопится ее поглощать, хотя Галактика расширяется, все знают о ее жадности в покорении пространств, так недолго и подавиться. Однако для того, чтобы не давиться, надо есть вкусно. Со свечкой я иду к кухне, как в коридоре космоса, зажечь конфорку, хорошо, что у меня плита на газу. Проходя мимо входной двери, слышу, что там уже вышли соседи, значит, не я один остался без света, без Интернета. Скорее бы белые ночи и лето. Солнце, по сути, и есть огромная свеча, а летом — газовая горелка, от которой мы всецело зависим. И стоит только ей захотеть одиночества, уйти в себя, как тут же начинаются шептания за стеной облаков: «Что за лето? Что за погода?» Через несколько часов кто-то включит свет. До этого времени еще есть несколько часов сна. Я забираюсь обратно в постель, обнимаю Шилу. Она пускает меня в свой сон.

Достаточно встретить свою женщину, чтобы понять, что этот мир не подарок, даже если вы подарите ей его, упаковав и перевязав лентами. Ей всегда будет хотеться чего-то большего… Когда дома было все плохо, он шел к ней. Гладил ее, что-то говорил. Он заводил ее. Потом долго сидел внутри. В эти минуты казалось, только машина понимала его. Ехать было особо некуда, я гонял по пустынным, таким незнакомым ночью улицам, потом выезжал в пылающий жизнью центр. Протыкал своим авто веселье насквозь, сбрасывал пар, слушал радио и возвращался обратно домой, где каким-то чудесным образом все налаживалось, как неожиданно заработавшая после поломки, но без ремонта, какая-нибудь техника.

— Может, в бар сегодня?

— А как же здоровый образ жизни?

— Может, с понедельника?

— А сегодня какой?

— Четверг, — ответил, не задумываясь, я.

— А завтра?

— Не знаю, могу только сказать, что пятница — это гамак, в котором уже не до работы, просто хочется раскачиваться с бокалом вина до первой звезды.