Юй Хуа - Месяц туманов

Вскоре после того как опали цветы, пошёл настоящий снег, но тончайший цветочный аромат всё ещё разливался в воздухе. Ученики нараспев читали сутры, и сквозь мерный гул их голосов можно было различить какое-то слабое жужжание в воздухе, причём иногда оно заглушало декламацию учеников.

Ученики стали поднимать головы, пытаясь уловить источник этих приятных звуков. Обводили взглядом фрески с изображениями сладкогласных небожительниц. И только один геше приметил пчелу, залетевшую под опущенный занавес. На самом деле всем прекрасно знаком этот звук. Но это была особенная пчела. Она выросла на лугах, жила в земляном улье среди ячменя. Нынче же она не успела до снега вернуться к себе в улей, вот и летала здесь, что-то напевая.

У геше нечаянно вырвался сладкий вздох:

— До чего хорошо!

Ученики за ним восхищённо повторили в один голос:

— До чего хорошо!

Сверху через окно проникли солнечные лучи, озарив все лица. В их сиянии было видно, как в воздухе летает снег. Геше сел на обитое жёлтым атласом место наставника, прикрыл глаза, и ему показалась, что нет ничего удивительного в радужном свечении над макушкой Живого Будды.

Внезапно что-то оглушительно прогремело, и перед ним открылось небо.

Геше показалось, что крепкая задняя стена главного храма вдруг исчезла, а одежды испарились с тела, словно вода. Он весь оказался среди летящего снега, ароматные снежинки окутали его, проникли внутрь. А пчёлы летали и кружились, и из этих звуков словно по волшебству возникал лотосовый трон, на который он легко взошёл.

Целую зиму геше провёл в безмолвии и уединении. А весной, когда он вновь предстал перед всеми, это был уже совсем другой человек: лоб как будто стал выше и белее и в центре темени появилось некая выпуклость, похожая на рог, излучающая неземное сияние. Геше преобразился не только внешне, но и внутренне. Ему больше не хотелось давать всем назидания, как нужно философствовать о Каноне, более того, он стал мягче с учениками.

Живой Будда сказал:

— Прежде ваши речи, геше, были длинны и многословны.

На что геше проговорил:

— Мне явился Самгтан.

— Разве он хочет возвратиться?

Живой Будда заметил, что упоминание о Самгтане расстраивает его — то ли из-за того, что тот оставил монастырь, или то ли из-за его докторской степени. И перед его внутренним взором возникали картины из прошлого. Перед ним предстала компания одноклассников, выбравшихся отдохнуть на природе. Он подумал: вдруг эти белые лошади действительно спустились с небес? Такие белоснежные, лёгкие и изящные! Сразу ясно, что эти существа не принадлежат бренному миру. В ту пору они с товарищем ещё и помыслить ни о чём таком не могли, просто поддались своей юношеской удали и открытости сердца, вскочили на лошадей и унеслись в сторону синего, словно сапфир, озера. Водная гладь казалась тогда такой спокойной и умиротворённо голубой, будто в неё окунулось само небо. И двое юношей тогда возликовали.

Живой Будда обратился ко мне со словами:

— Я и сейчас слышу, как я тогда ликовал от радости, и Самгтан тоже.

Всякий день Живой Будда приходил меня проведывать, заботливо приносил мне жбан молока. Живой Будда протягивал мне его и смотрел, как я большими глотками осушаю молоко. Допив, я делал выдох прямо в отверстие сосуда, и оттуда доносилось эхо, словно из тысячи вселенных. После чего Живой Будда вопрошал:

— На чём я остановился?

— Вы поразились красоте вокруг себя.

— Мы, я и Самгтан, ликовали, и тогда появились ламы.

Ламы тогда вышли из-за кустов мелколистных азалий, совсем как солдаты из засады. Быть может, оттого, что цветы источали такое благоухание, монахи покачивались, словно в опьянении. Позже они объяснили, что опьянели от безмерного счастья обретения своего наставника. Ламам явилось предзнаменование: семнадцатое явление Живого Будды будет в облике изящного юноши на белом коне в начале лета у озера. Они подбежали к лошади и поклонились новому воплощению до самой земли. А когда они подняли головы, то так и остолбенели — перед ними оказалось двое юношей на белых скакунах! Всё как в предсказании: цветы печально источают благоухание, чайки слетаются на озере. Но, по всей видимости, им предстоит отдать предпочтение лишь одному! Рабжамба-геше протянул руки к тому, который показался более складным и смышлёным. Но Самгтан натянул удила, произнёс «нет» и умчался в сторону озера. Тогда огромный жёлтый зонт распахнулся над головой нового Живого Будды, и под спасительной прохладной сенью юноша встретил свой величественный земной удел и вошёл в высшее буддийское духовенство.

Живой Будда часто пересказывал мне эти события, однако постоянно при этом избегал кое-каких моментов. И всегда тоном буддийского наставника заключал:

— Самгтан стал доктором наук, меня это утешает. Я должен ещё больше молиться за него.

Я не выражал ни одобрения, ни несогласия, лишь неопределённо улыбался. И он добавлял:

— И всё-таки я продолжаю по нему скучать.

Геше он говорил то же самое. Геше утешал его:

— Обожди, он вернётся в течение ближайших двенадцати дней.

Самгтан возвратился на утро тринадцатого. На сей раз он привёз с собой палатку, спальный мешок, фотоаппарат и консервы. Он уже не претендовал на ту комнату, в которой ныне расположился я, а разбил палатку на поляне за стенами монастыря, где росли грибы. В Самгтане тоже произошли некоторые перемены, его взгляд утратил прежнюю глубокую отрешённость. Скорее всего, потому, что он стал мирским человеком, доктором наук. Он у себя в палатке потчевал геше и Живого Будду консервированными фруктами: грушами, личжи, ананасами, сливой.

Нацепив кепку с длинным козырьком, вооружившись фотоаппаратом, он снимал всё подряд: статуи, фрески, принадлежности для исполнения ритуала, предметы повседневного быта. В остальное время он, разложив бумаги на ящике с консервами, продолжал писать свою книгу. Однажды, когда Самгтан отлучился, Живой Будда подглядел название труда: «Между бренным миром и раем — непродолжительный опыт жизни в качестве ламы». Да, его друг навсегда вернулся в бренный мир, сделал несколько шагов в направлении рая и вернулся. Сердце Живого Будды сжалось от нежности. Вечером он вновь пришёл проведать Самгтана. Давний друг уже спал. Палатку наполняли сладковатые ароматы фруктов, это, должно быть, консервы Самгтана. Луна освещала лицо спящего. Но сон этого жизнерадостного человека не казался таким уж безмятежным, судя по выражению лица; Живой Будда вознёс молитву о нём. Самгтан облегчённо вздохнул, и его нахмуренный лоб расслабился.

Когда Живой Будда шёл обратно к себе, роса увлажнила его ноги.

На другой день он снова зашёл в палатку. Самгтана там не оказалось. Живой Будда вспомнил один их прежний дружеский розыгрыш. Он нашёл несколько камней размером с кулак и подложил их под одеяло Самгтану. Геше заметил это и за совместной трапезой сказал, что нынешнее состояние Живого Будды совсем приблизилось к истинному. В этот момент как раз вошёл Самгтан, сказав, что вчера ему приснился кошмар, будто Живой Будда бил его кулаками.