Юнус Чуяко - Сказание о Железном Волке

— А я, по правде сказать, очень не рад знакомству с тобою, — отвечал тот.

— Ты, я слышал, хотел быть у меня [44] Хаджи-Догомуков письменных сношений с начальником Кубанской области не имел никаких, но несколько раз на словах передавал генералу Гейману, что желал бы вступить в сношения с ним. , да ведь вы, убыхи, больно спесивы: так я сам первый приехал.

— От таких гостей нам очень, очень невесело, — отвечал Догомуков.

— Что же ты скажешь? С чем ты приехал теперь? — спросил генерал.

— Мы желаем оставить нашу землю, — отвечал Догомуков, — хотим ехать в Турцию; нам нужно собрать имущество, продать скот.

— А чем же вам кормить войска, которые приедут на помощь из-за моря? — спросил генерал.

— Какие войска теперь! — со злостью проговорил гордый горец.

Дождь, разом усилившийся, заставил прекратить разговор; все двинулись к месту, где была назначена ставка генерала, и там слезли с коней. Через несколько времени беседа возобновилась.

Догомуков, от имени убыхского народа, изъявил полную покорность и был готов исполнить все, что только прикажут. Некогда грозный и сильный, бывший руководитель абадзехов, тот, перед которым дрожали целые племена, теперь просил, как милости, несколько дней срока для выселения. Много грустного и неприятного, но вместе правдивого приходилось ему выслушать.

— Помнишь, хаджи, — говорили ему, — не дальше, как два года назад, когда всем предлагали окончить дело мирным путем, помнишь, как ты уговорил всех не слушать и решил перед графом Евдокимовым: «Так пусть рассудит нас Бог»? Вот Бог рассудил нас. Кто же выиграл, кто проиграл?

Слова эти закончили переговоры горских старшин осенью 1861 года и затянули войну еще на два с лишком года. Эти же слова были повторены в письме к убыхам, приведенном нами выше, в своем месте.

— Ты знаешь, хаджи, — также говорили ему, — до чего в последнее время дошли абадзехи: богатый народ разорился до крайности. Кто тут виноват больше всех? Ты, хаджи. Кто больше всех подстрекал их к войне, кто их обманывал, обнадеживал разными баснями? Ты был источник всего. Так тебе больше всех они должны быть благодарны.

— Нет, — возразил на это Керендук-Догомуков, — они меня не слушали, и в том-то все горе. Если бы они делали так, как я их учил, было бы совершенно иное. Вот и здесь должна бы литься кровь ручьями, а теперь ни с кем ничего не поделаешь!

Таким образом, убыхи, как отдельный народ, пали. Страшные только из-за абадзехов, они, когда остались одни, лицом к лицу с войсками, завоевавшими огромные и густо населенные пространства северного склона, сами сознали свою ничтожность. Итак, 18-го марта 1864 года, в день пятидесятилетней годовщины взятия союзными войсками Парижа и окончания кровавой драмы 1812, 1813 и 1814 годов, суждено было быть последней открытой борьбе горцев против русских, последнему вздоху умирающего, непокорного Кавказа…

…К приезду Его Высочества приказано было собраться всем старшинам племен, изъявивших покорность российскому императору. Приехали шапсуги, гои, убыхи, джигеты и несколько старшин ахчипсхувских. Тут были Заурбек, Догомуков, Бабуков, Эльбруз, Геч-Решид и Монарха.

Ставка начальников, помещенная на этот раз в середине бывшего форта, разрослась. С каждым пароходом прибывали новые личности. 31-го числа приехали начальник Натухайского военного округа и бывшего адагумского отряда, генерал-майор Бабич, и атаман Кубанского казачьего войска, бывший начальник распущенного джубгского отряда, свиты Его Величества генерал-майор граф Сумароков-Эльстон.

Войска с нетерпением ждали, когда покажется пароход под великокняжеским флагом. К сожалению, подул свежий ветер, море заколыхалось, и обстоятельство это, конечно, должно было замедлить прибытие Его Высочества. Наконец, поутру 1-го апреля, еще издалека была замечена, по большим кожухам над колесами, императорская паровая яхта «Тигр». Вот как рассказано о поездке Великого Князя к даховскому отряду в газете «Кавказ», № 28-й, 9-го апреля 1864 года:

«В Сухум (по приезде туда Его Высочества) получено было положительное известие, что отряд генерала Геймана уже занял устье реки Сочи (бывшее укрепление Навагинское). Относительно убыхов сведения были совершенно разноречивы: по одним — народ этот готовился к сбору для ожесточенного сопротивления нашим войскам, по другим — они совершенно покорились своей участи, спешат распродавать свое имущество и все идут к берегу, чтобы отправиться потом в Турцию. Противоречия эти могли быть разъяснены только на месте, а потому Его Высочество в тот же вечер отплыл к устью реки Сочи.

Прибой от зыби заставил простоять на якоре почти целые сутки, в одной миле от берега и в виду нашего отряда, который частью занимал бывшее укрепление, частью расположен был вокруг него бивуаками. Отряд этот состоял из 13 батальонов, эскадрона драгунов, одной сотни казаков и четырех горных орудий. Утром 2-го числа прибой настолько уменьшился, что уже представилась возможность спустить с берега баркас, и командующий войсками Кубанской области, генерал-адъютант граф Евдокимов, вместе с начальником отряда, генерал-майором Гейманом, явился на пароход и доложил Его Императорскому Высочеству, что после поражения, которое было нанесено партии убыхов 18-го марта, у развалин монастыря на реке Годликх, народ этот отказался от всякой надежды на успех сопротивления; что старшины убыхские явились в наш отряд с изъявлением полной покорности и что примеру убыхов последовали также джигеты и ахчипсхувцы, старшины которых ожидают в лагере прибытия Его Императорского Высочества, чтобы просить только об одной милости — назначения некоторого срока для выселения из гор.

Отпустив графа Евдокимова к отряду, Его Императорское Высочество в полдень изволил сесть на катер и, несмотря на довольно сильный еще прибой, благополучно вышел на берег, в сопровождении начальника главного штаба армии, кутаисского генерал-губернатора, командующего войсками в Абхазии и других лиц, составлявших свиту его.

Здесь Его Высочество был встречен командующим войсками Кубанской области, начальником отряда, наказным атаманом Кубанского войска, начальником Натухайского округа и начальником артиллерии Кубанской области. Отряд был выстроен в линию колонн на поляне, у подошвы высоты, занимаемой укреплением.

Его Императорское Высочество, объехав войска сперва вдоль фронта, потом в середине между рядами колонн, благодарил всех за службу и подвиги, обняв перед фронтом генерал-адъютанта графа Евдокимова и генерал-майора Геймана и затем пропустил все части войск мимо себя церемониальным маршем, благодаря еще раз каждую из них. Милостивые слова высокого начальника, казалось, изгладили в солдатах и самые воспоминания перенесенных трудов. Смотря на стройное движение колонн под звуки музыки, в эту минуту трудно было представить, что это были те самые люди, которые совершили в феврале переход через главный кавказский хребет, а в течение марта прошли почти безостановочно от Туапсе до Сочи, то поднимаясь к снеговым горам, то спускаясь к морю по тропинкам, считавшимся доселе недоступными для регулярных войск. Ряды батальонов, правда, были не сильны числом; но нельзя было без особого уважения смотреть на них, нельзя было не видеть, что не в числе их сила, а что если б перед этими людьми встал новый Кавказ, они не остановились бы перед ним…»