Юнус Чуяко - Сказание о Железном Волке

…С 17-го по 26-е апреля даховский отряд находился на отдыхе в лагере при устье реки Сочи. Войска заблаговременно позаботились заготовить для праздника пасох, куличей и что было возможно; кто, пользуясь случаем, послал в Новороссийск, кто в Гагры, кто в Сухум. У начальника отряда приготовлен был походный завтрак для разговения офицеров всего отряда. В страстную пятницу, в то же время, как из гор к посту Даховскому подходили войска, с моря приближались военный пароход, барказы и нанятые турецкие кочермы с разного рода провизией. Вечером и на другой день, несмотря на усталость, все хлопотало и суетилось, готовилось к празднику праздников.

На рассвете, в первый день Пасхи, войска даховского отряда, почистившись и принарядившись как могли, построились покоем на той самой поляне, где встречали три недели назад графа Евдокимова и Великого Князя. В середине у походного аналоя поместился, с крестом и евангелием, отрядный священник. Далеко не в первый раз отцу Василию приходилось встречать светлый праздник под открытым небом, среди бивуаков и лагерей. Он говаривал: «Вот уже десять лет, как я не встречал никого, зато сколько раз провожал в вечную жизнь павших на брани християн православных». Редко можно встретить духовного отца, который пользовался бы большим уважением своей паствы, как отец Василий. Он участвовал в походах еще в Чечне и Закавказье и со времени образования даховского отряда находился при нем безотлучно; под ним убита лошадь, сам он контужен ядром, и не раз, не два доставалось ему быть в самых жарких делах и перестрелках.

Началась служба. Солдаты набожно крестились, по русскому обычаю один за одним выходили и, низко кланяясь, клали возле аналоя кто копейку, кто две, а кто и более. Наконец в долине Сочи раздалось православное «Христос воскресе!» Стали христосоваться. Начальник отряда вызвал георгиевских кавалеров; их, против ожидания, оказалось весьма много. Священник со святою водой пошел кропить куличи и пасхи. Позади батальонов, как обыкновенно кругом церкви, расположены были длинным рядом все принадлежности разговенья; усатые артельщики и каптенармусы, почти все кавалеры, заменяли здесь молоденьких, красивеньких хозяек. Солдаты из рядов посматривали на яства своей роты, помышляя о том, как вместо скудной кашицы и сухих сухарей они будут закусывать мягким, вкусным куличем. Кончилась обедня. Пошли по домам. Начальник отряда, кроме офицеров отряда, пригласил к себе моряков с прибывшего накануне на рейде Сочи парохода. Они явились в полной форме, в шитых новых мундирах, белых жилетах и треугольных шляпах. Офицерам отряда было и стыдно и странно смотреть на них. Если у кого и сохранился в походе новый мундир, то он, наверное, так измок и измялся, что сделался хуже старого; большинство же было в том самом поношенном платье, в котором постоянно карабкались по горам.

После разговенья в лагере вскоре все стихло.

Первый день праздника в отряде прошел спокойно и скромно. Ни визитов, ни форменных поздравлений здесь некому делать. Офицеры собирались, толковали о том, о другом, ходили к берегу взглянуть на море, и вечером, когда смеркалось, поужинав, удалились по палаткам. Нижние чины также держали себя тихо; даже не было песен. Зато в последующие дни люди расходились. После тяжелых и долгих походов, неделя отдыха, при изобильном подвозе провианта и рому, показалось блаженством. Под конец недели праздник удвоился: генералу Гейману привезли георгиевский крест третьей степени. Насколько начальник отряда радовался за отряд свой, когда 2-го апреля Великий Князь наградил многих на месте, настолько подчиненные были счастливы настоящею наградою своего генерала…

…21-го мая глухое урочище Кбаада с раннего утра закипело жизнью. Войска чистились и одевались, готовились к параду; то туда, то сюда сновали адъютанты и офицеры за приказанием: задолго до назначенного срока отовсюду сходились к месту молебствия линейные унтер-офицеры: им еще накануне указаны места, и они боялись, чтобы как-нибудь не сбиться. В большую диковинку были в ту пору войскам, в особенности Кубанской области, смотры и парады. В походе и в деле они видели себя дома, а тут суетились, не знали как и за что взяться. Небо было сумрачно; густые серые тучи беспрестанно закрывали снеговые вершины громадных хребтов, которые, как ширмы, со всех сторон окружали котловину урочища; точно будто горам этим тяжело было смотреть на рать, одолевшую их. Временами падал то крупный, то мелкий дождь; только к концу торжества показалось солнце и погода разгулялась.

В одиннадцатом часу тронули батальоны. Войска даховского отряда заняли фас большого каре. В чистых, опрятных мундирах, с белыми как снег чехлами на шапках, с распущенными знаменами, они имели вид красивый и стройный. Северный фас каре занял малолабинский отряд, восточный — псхувский, южный — ахчипсхувский. Аналой поставлен в середине, на высоком кургане.

Начался церковный парад. Пробили, по обыкновению, на молитву и вышли вперед знамена. Батальоны, сотни казаков, дружины грузинов и мингрельцев и все, что было вокруг, обнажило головы; только кой-где команды туземной милиции да пришедшие посмотреть любопытные джигеты и ахчипсхувцы, оставались в своих высоких папахах. Несколько священников в ризах, возле аналоя, развевающиеся наклоненные знамена, Великий Князь главнокомандующий и пять, шесть генералов на верху кургана, да многочисленная толпа офицеров и с ними вновь награжденные георгиевские кавалеры вокруг возвышения, а далее со всех сторон стройные густые колонны со сверкающими штыками и непокрытыми головами — все это образовывало группу, достойную того, чтобы вид ее оставался бессмертным на вечные времена. Запели «Тебе Бога хвалим», и в окрестных горах раздались выстрел за выстрелом; отдаваясь тысячами эхо, каждый из них обращался в продолжительный громовой раскат.

По окончании службы, священники окропили ряды батальонов святою водою; знамена, при звуках барабанов и музыки, отнесены по местам. Его Высочество объехав войска, благодарил всех за совершенное «трудное и великое дело», и затем начался церемониальный марш. Нечего греха таить: глаз, привычный к безукоризненным гвардейским парадам, здесь много на чем мог бы остановиться. Сколько ни хлопотали начальники, солдаты суетились, старались и, разумеется, тем портили дело. Нередко старые, храбрейшие, известные своею неустрашимостью воины, тут и смотрят как-то пугливо и выступают робко, словно барышни. Равнение, разумеется, местами прихрамывало; случилось даже, от излишнего рвения, сбивались с ноги. Но не в этом было дело. Горы, ущелья и пропасти, куда ни оглянешься, уже все были наши и от изъяна в параде не придут назад горцы, не возьмут назад своих диких трущоб. Все батальоны удостоены громкого великокняжеского «спасибо!» и долго потом солдаты одни перед другими кичились: нам, мол, сказали «отлично» и прибавили «молодцы», а вам просто «славно, ребята». В штабе даховского отряда, между прочими чинами, на этот раз случился офицер прусской службы.