Ричард Роупер - Как не умереть в одиночестве

– Что такое? – спросил он.

– Знаешь, я не хочу уходить отсюда, не осмотрев буквально все и не убедившись на сто процентов в том, что у него действительно нет родственников.

Эндрю посмотрел на часы.

– Полагаю, если пройдемся еще раз, хуже от этого никому не станет.

Пегги просияла, как будто Эндрю разрешил ей попрыгать в надувном замке, а не перебрать еще раз вещи покойного.

– Возьмем по комнате?

– Есть, сэр! – Пегги лихо козырнула.

Сначала повезло Эндрю. Он наткнулся на какую-то бумажку за комодом, но надежда тут же сменилась разочарованием, поскольку это был всего лишь пожелтевший от времени листок со списком покупок. Похоже, вариантов больше не осталось, но потом прорыв случился у Пегги. Эндрю обнаружил ее в кухне на коленях возле холодильника.

– Вижу там клочок бумажки, но достать не могу, – сказала она.

– Минутку. – Эндрю взялся за угол холодильника и принялся осторожно двигать его туда-сюда, чтобы освободить засаленную бумажку.

– Это фотография, – сказала Пегги, вытирая находку рукавом. Со снимка на них смотрели двое с застенчивыми, усталыми улыбками, как будто люди долго ждали, когда же их наконец найдут и очистят от грязи. Мужчина был в водонепроницаемой куртке с кепкой под мышкой. Серебристые волосы вели безнадежную схватку с порывистым ветром. От уголков глаз разбегались ниточки морщинок, другие, глубже, прочерчивали лоб, словно гребни на песчаной дюне. В волнистых каштановых волосах женщины тоже белели седые пряди. В розовато-лиловом кардигане и круглых серьгах такого же цвета она походила на гадалку. Мужчина выглядел на шестьдесят с лишним, женщина – примерно на десяток лет моложе. Фотограф взял их по пояс, чтобы поместить в кадр вывеску с такими словами: « И лилии цветут» . Дальше виднелись еще несколько вывесок, но надписи на них были неразборчивы.

– Это же Алан, как думаешь? – спросил Эндрю.

– Наверно, – согласилась Пегги. – А как насчет женщины?

– На фотографии они определенно вместе. Жена? Может, бывшая? Подожди-ка, это ведь именной бейджик у нее на кардигане?

– По-моему, там только написано «служащая». – Пегги указала на значок. – И лилии цветут. – У меня такое чувство, что я должна знать.

Причина показалась Эндрю достаточно основательной, чтобы нарушить собственное правило и воспользоваться телефоном.

– Это из стихотворения, – сказал Эндрю, прокручивая экран. – Джеральд Мэнли Хопкинс.

Пегги медленно провела пальцами по фотографии, словно надеясь собрать информацию простым прикосновением.

– Господи, – сказала вдруг Пегги. – По-моему, я знаю, где это. Большой букинистический магазин неподалеку от того места, где живет моя сестра… черт, как же он называется? – Пытаясь вспомнить, Пегги нетерпеливо крутила снимок в руке, и вот тогда они заметили сделанную синей шариковой ручкой надпись на обороте фотографии:

«День рождения Б. 4 апреля 1992. Мы встретились после ланча в «Бартер букс» и прогулялись к реке. Потом мы ели сэндвичи на нашей любимой скамейке и кормили уток».

Глядя, как распорядитель похорон кладет простенький венок на безымянную могилу, Эндрю прикидывал, сколько пройдет времени, прежде чем цветы пожухнут и осыплются. Обычно за венки платил муниципалитет, но когда Эндрю недавно направил запрос на выделение финансов, это привело лишь к тягостному обмену письмами и ни к чему больше. По крайней мере, Эндрю удавалось пока платить за объявления о смерти в местной газете, сводя к минимуму число знаков. В данном случае, например, пришлось опустить среднее имя умершего. И, разумеется, места для выражения чувств уже не оставалось. « Дерек Олбрайтон скончался 14 июля в возрасте 84 лет». С другой стороны, ограничение на размер текста защищало Эндрю от соблазна добавить что-нибудь неприличное.

Он встретился с Пегги в кафе с видом на железнодорожные пути.

– Ты ведь знаешь, что такое кран? – спросила она, глядя в окно.

– Строительный или водопроводный? – уточнил Эндрю.

– Первое.

– Знаю.

– Когда рядом с многоэтажкой видишь строительный кран, у тебя не появляется мысль, что без другого крана поставить его невозможно? Он же не появляется сам по себе, так? Думаю, это подходящая метафора для создания вселенной. Или для создания чего-то вообще.

По рельсам прогрохотал пригородный поезд.

– Хорошо, что я сижу, – сказал Эндрю. – Уж больно мысль глубокая.

Пегги показала ему язык.

– Как все прошло сегодня? В церковь кто-нибудь явился?

– Увы, нет.

– Понимаешь, вот это меня и беспокоит. – Пегги отпила имбирного пива.

– Что ты имеешь в виду? – Глядя на нее, Эндрю подумал, что, может быть, и ему стоит начать пить имбирное пиво.

Пегги со смущенным видом открыла сумочку и достала фотографию Алана Картера и «Б».

– Только об этом и думаю.

С тех пор как они побывали в доме Картера, прошла уже неделя. Не раз и не два Эндрю пытался убедить напарницу, что они сделали все возможное, что она рехнется, если не перестанет думать об этом, но Пегги не внимала увещеваниям.

Он неохотно взял у нее фотографию.

– И ты уверена, что… Где это?

– Книжный магазин «Бартер букс». В Нортумберленде. Я погуглила на всякий случай – место определенно то самое. Моя сестра несколько лет назад переехала в деревушку неподалеку, и мы обычно заезжаем туда, когда навещаем ее.

Эндрю еще раз присмотрелся к уже знакомому лицу Алана и его улыбающейся спутницы.

– Мне просто невыносима сама мысль о том, что его похоронят вот так, в полном одиночестве, хотя есть кто-то, кто любил его, кто должен быть там или, по крайней мере, знать о его смерти.

– В том-то все и дело, понимаешь? К сожалению, жизнь сурова, и, когда мы связываемся с кем-то, кто знал умершего, обычно оказывается, что с умершим не контактировали не просто так, а по какой-то причине.

– Да, так бывает, но ведь не всегда, верно? – Пегги умоляюще посмотрела на Эндрю. – Чаще всего проблема не такая уж и важная. В худшем случае люди расходятся из-за какого-то дурацкого спора по поводу денег, а обычно просто из-за лени.

Эндрю попытался было возразить, но Пегги не дала ему такой возможности.

– Взять, к примеру, ту женщину, которой ты звонил на прошлой неделе. Ту, у которой брат умер. Ничего плохого она о нем не сказала, но зато ей стало неудобно, потому что она просто перестала звонить и навещать его.

Эндрю тут же подумал о Сэлли и почувствовал, как по шее словно побежали колючие лапки.

– Я это к тому, что все наше общество пребывает в жалком состоянии, – продолжала Пегги. – Гордячество, упрямство – это так по-британски. В смысле… – Она остановилась, вероятно поняв по телодвижениям Эндрю, что разговор принимает нежелательное для него направление, и быстро сменила тему, предложив купить ему «дорогущую и, возможно, черствую» булочку.