Ричард Роупер - Как не умереть в одиночестве

« Я в вестибюле. Дай знать когда будешь здесь ». – Оно было отослано в 8.20.

«Платформа 11. Встречаемся там?» – Это ушло в 8.50.

«Ты близко?..» – Отправлено в 8.58.

Эндрю не мог написать то, что на самом деле хотел и что крутилось в голове, а именно: « Да куда же ты запропастилась?» – но надеялся, что многоточие передаст главный смысл.

Выставив одну ногу из вагона, Эндрю приготовился броситься при необходимости вперед и удержать дверь открытой. Можно было бы, конечно, вообще сойти на платформу, хотя они и купили не подлежащие сдаче билеты, впрочем, конечно , его такие вещи не беспокоили.

Выругавшись себе под нос, Эндрю метнулся к багажной полке, где лежала сумка. В идеале отправиться в путешествие стоило бы с элегантным чемоданчиком, одним из тех, с которыми ведущие программ о путешествиях – в белых льняных костюмах – раскатывают по Флоренции. Вместо этого Эндрю притащился на вокзал с громоздким ярко-фиолетовым рюкзаком, в котором одно время помещалось все нажитое имущество.

Не обзаведшись ни дорожным чемоданчиком, ни льняным костюмом, Эндрю потратился на расширение гардероба: четыре новые пары брюк, шесть новых рубашек, несколько кожаных брогов и – рискованный шаг – блейзер цвета древесного угля. Вдобавок ко всему Эндрю постригся, для чего выбрал заведение более продвинутое, чем обычно, и купил бутылочку кусачего лимонного лосьона после бритья, которым парикмахер, не спросив разрешения, брызнул ему на щеки, так что в результате от Эндрю пахло, как от какого-то экзотического десерта. Тогда, в парикмахерской, увидев свое отражение в зеркале – новая стрижка, новый наряд, – Эндрю приятно удивился. Интересно, не будет ли натяжкой признать себя симпатичным и даже сравнить с… Шоном Бином? В глубине души Эндрю с волнением ждал, что скажет насчет нового образа Пегги, но ко времени прибытия на вокзал успел в полной мере почувствовать себя не в своей шкуре. Впечатление было такое, будто весь вокзал смотрит на него и судит. « Ну, ну, ну , – наверно, думал мужчина, принадлежащий к миру богачей и аристократов, презрительно глядя на пиджак Эндрю, – смелый выбор для немолодого уже типчика, явно пользующегося гелем для душа и шампунем в одном флаконе».

В какой-то момент Эндрю почувствовал, как что-то трется о бедро, и, пошарив рукой, нащупал, к своему немалому смущению, бирку на рубашке. Вытащив полу из-под брюк, он принялся тянуть и крутить картонку, пока наконец не оторвал ее. Сунув картонку в карман, он посмотрел на часы.

«Ну же, ну же, ну же…»

До отправления поезда, согласно расписанию, оставалось две минуты. Покорный судьбе, Эндрю безропотно закинул на спину рюкзак, едва не упав при этом, в последний раз бросил взгляд на платформу и… – о чудо! – Пегги была там! С двумя девочками по флангам, размахивая билетами, она прорывалась через последний барьер. Все трое смеялись и подбадривали друг дружку. Громадного объема, слабо закрепленный рюкзак болтался из стороны в сторону у нее на спине, взгляд прыгал по вагонам, пока не споткнулся об Эндрю.

– Это он! Ну-ка, вы, копуши, живее! Бегите к Эндрю!

Они были уже рядом, всего лишь в нескольких футах, и им овладело вдруг нестерпимое желание остановить и сохранить этот момент навсегда, спрятать под стекло.

Видеть, как Пегги спешит к нему, чувствовать себя нужным ей, быть активным участником чьей-то жизни, думать, что, может быть, он не просто образчик углеродной формы жизни, неторопливо стремящийся к простенькому, без излишеств, гробу, – все это породило чувство незамутненного, почти до боли чистого счастья, чувства, схожего с тем, что бывает, когда отчаянное объятие выдавливает воздух из легких, и вот в тот самый момент Эндрю вдруг осенило: пусть он и не знает, что уготовило будущее – боль, одиночество и страх еще могут стереть его в пыль, – но одно уже ощущение возможности перемен стало началом, как первое дуновение тепла от двух трущихся одна о другую палочек, как первый жгутик дыма.

Раздвинув створки дверей, Эндрю навлек на себя как гнев дежурного на платформе, так и не ограниченное рамками приличий осуждение пассажиров в тамбуре. Пегги безжалостно затолкала обеих девочек в поезд, после чего запрыгнула сама, и Эндрю освободил двери.

– Ну и ну, ничего более противозаконного я в жизни не совершал. Наверно, примерно то же испытываешь после прыжка с парашютом.

– Да ты, оказывается, тот еще бунтарь, – пробормотала Пегги, пытаясь отдышаться, и посмотрела на него еще раз, уже внимательнее. – Вау, выглядишь как…

– Как? – Эндрю смущенно провел ладонью по волосам.

– Ну, так… – Пегги сняла нитку с лацкана его блейзера. – Во всяком случае, по-другому.

Они встретились взглядами, и поезд тронулся с места.

– Надо найти наши места, – сказала Пегги.

– Да. Хороший план, – согласился Эндрю и, внезапно ощутив себя беззаботным искателем приключений, добавил: – Веди, Макдаф… прелестный.

К счастью для него, Пегги отвернулась к дочерям, которые все это время терпеливо ждали у нее за спиной и, похоже, ничего не слышали. Подумав, Эндрю решил отложить бесшабашную лихость до лучших времен. Может быть, потом, в другой жизни…

– Дети, поздоровайтесь с Эндрю, – сказала Пегги.

Встречи с девочками Эндрю ожидал с беспокойством и опаской и даже обратился за советом к чату, где, прежде чем заводить разговор о предстоящем знакомстве, ему пришлось поучаствовать в горячих, хотя и добродушных дебатах на тему наилучшего способа замены штифта клапанного механизма.

«Может быть, это и покажется странным, – написал BamBam , – но мой совет такой: неразговаривать с ними как с детьми. Никакого снисходительного разжевывания. Дети такую чушь чувствуют за милю. Задавай побольше вопросов и вообще обращайся с ними как со взрослыми».

То есть с подозрительностью и недоверием, подумал Эндрю, но ответил коротко и просто: « Спасибо, друг!» – а потом еще два часа переживал из-за того, что воспользовался словом «друг».

В результате получилось так, что старшая дочка, Мэйзи, просто не обращала ни на кого внимания на всем протяжении поездки и лишь изредка отрывалась от книги, чтобы спросить, где они едут и что означает то или иное слово. Зато ее младшая сестра, Сьюзи, всю дорогу проболтала, проигрывая бесконечные сценарии на тему «Что бы ты предпочел», так что в действительности ситуация сложилась даже легче, чем представлял себе Эндрю. Глаза у девочки блестели, отчего казалось, что она вот-вот рассмеется, и Эндрю приходилось делать над собой усилие, чтобы придавать ее вопросам должную серьезность. Последняя головоломка прозвучала так:

– А ты предпочел бы быть лошадью, умеющей путешествовать во времени, или говорящим дерьмом?