Никита Немцев - Ни ума, ни фантазии

— Закажешь? — спросил он (Сеня был должен за водку).

— Да, конечно. — Сеня пошёл на кассу.

Заказывал, думал: не помнил, правда, о чём, — может, и не думал. Вернувшись к столику, Тараса он не застал. Сеня всучил поднос какому-то оборванцу и лихорадочно быстро ушёл.

Отличный розыгрыш, да! На звонки молчит, в сети не появляется. Или в запой ударился? Валяется сейчас, поди, в канаве…

Несколько дней прошло, когда Сеня решил пойти с отцом в тот же самый «Макдональдс». Всё-таки он постарше и что-то в людях соображает. Может, и объяснит хорошенько?

— Дело в том, Сеня, что люди законченные эгоисты, — говорил тот ему, попивая водичку. Фастфуд он не ел — вредно очень.

— Но не все же.

— Все, Сень, все.

Сеня предложил отцу перекурить, но тот давно уже бросил. Ладно. Накурившись вдосталь и вернувшись к столику, Сеня обнаружил, что отец тоже пропал. В ярости он отопнул стул. На него оглянулись

Улица, ливень, припадочный шаг: слово «заговор» вертелось в его голове. А может, поработали каннибалы? — сожрали сначала любимую, потом друга, затем и отца. Порубали и сунули в бургеры, а невиновные — съели… Ужас! Кошмар! Полундра!

Сеня стал рыть по этой теме. Ему звонила растревоженная мать: Сеня брякнул, что отец в запое, но он его непременно разыщет! Положил трубку — и снова рыть. На форумах писали, что после визита в этот «Макдональдс» пропадают люди. Никто не брался за расследование всерьёз. Сеня взялся.

Около месяца денно-нощных копаний (всё равно уволился) — и по обычному интернету, и по дип-вебу, — и Сеня нашёл выход на реального начальника «Макдональдса» на Маросейке. Сухой такой, с улыбкой подлецкой. Фамилия — Чемоданов. На всех фотографиях почему-то в гавайках. И рожа довольная: каннибальская.

Сеня вычислил, где тот живёт, взял с собой поварской тесак и отправился. Подкрепление не брал — не поверят. Да и вдруг тоже — пропадут?

Живёт Чемоданов где-то в Люберцах: Сеня добирался час с лишним. Вот. Проникает в подъезд, находит нужную квартиру, хватается за мысль о том, что отмычек у него нет… А дверь-то — открытая. Ступает внутрь Сеня. В ушах стучит; кровь как бульон. Ступает, проходит коридор, — всё украдкой, — а Чемоданов сидит в кресле, лицом к нему: будто ждал.

— Пропажи? — говорит он, скалясь.

— П-пропажи, — отвечает Сеня оробело. За дни розысков он слегка одичал, если не совсем разучился говорить.

Чемоданов встал и резанул полутьму улыбкой: его кадык неприятно дёрнулся. Сеня, разумеется, не замедлил достать тесак из-за пазухи.

— Давайте без этих игрушек? — говорит Чемоданов. — Положите. Вот. Теперь поговорим. Ну, друг мой, ваших людей больше нет.

— Зачем вы их съели?! — Сеня потянулся к тумбочке.

— Вы не так меня поняли. Они, видите ли, в пустоте.

— Как это — в пустоте?

— Ну. Нигде.

— Как это — нигде?

— В пустоте, — повторил Чемоданов с каким-то даже удовольствием. А потом прибавил, смягчившись: — Я могу дать вам приборчик для выхода в пустоту, но… вряд ли они вернуться захотят.

— Давайте ваш прибор!

Чемоданов порылся в ящике, протянул ему хлебницу и прибавил:

— Только не дурите: до дома не открывайте.

Сеня ничего не сказал и молча ретировался.

Запершись в своей комнатке (жил Сеня отдельно от родителей, но привычку запираться сохранил), он внимательно осмотрел хлебницу. Деревянная, косая, похожа на почтовый ящик. На дне — этикетка, а на ней:

МОЖЕТ ПРИВЕСТИ К НЕПОПРАВИМЫМ

ПОСЛЕДСТВИЯМ

Сеня почесал голову и прикинул, какие тут могут быть непоправимые последствия. Пустота — дело обычное. Вон, в дверном проёме пустое пространство есть. Да и квартира пустая. Ну, если самого Сеню не считать. Но почему-то себя никогда не считаешь…

Он продолжал вертеть хлебницу. На боку было написано:

НЕ СОДЕРЖИТ КОТА В МЕШКЕ

— А что содержишь? — сказал Сеня хлебнице и распахнул её. На внутренней стенке было:

А НИЧЕГО НЕ СОДЕРЖУ!

Сеня с ужасом заметил, что он пропадает… пропадает… пропадает…

Вокруг было пусто. Такое можно наблюдать в чисто-поле где-нибудь на юге России. Там, точно там, — где ночь непроглядна, степь безотрадна и комарьё. Благо, комаров не было. Но, вообще говоря, не было ни степи, ни черноты, ни белоты. Ничего не было. Дырки от бублика — и той не было.

Сене было легко, весело и смешно. А если честно — то даже страшно.

Он подумал о Полине, и она вдруг явилась. Ничего — не было, а она — была. Уже не потряхивала своими весёлыми дредами. Не звенела своими бубенчиками. Глаза её были — белые, как водка.

— Полиночка! Где мы? — Он хотел ухватить её за руку. Но расстояние до руки всё тянулось и тянулось. Вернее, расстояния не было вовсе. Но не было и руки.

— Нигде, — ответила хозяйка недостижимой руки.

— Как это — нигде? — Сеня начинал понимать: — И что? Меня тоже нет?

— Нас нет.

Сеня стал кричать: и долго, и отчаянно. Присел на корточки, сообразил, что и корточек тоже нет, и закричал ещё сильнее. Когда подумал о том, что и крика нет, — он тоже запропастился.

— Да ведь так не бывает! — объявил он, чуть не в слезах.

— Бывает. Ты просто придумал. — Она вроде говорила, а вроде и нет.

— Что придумал?

— Что у тебя есть отец, что у тебя есть друг, что у тебя есть любимая, что у тебя есть ты.

— А что же в таком случае есть?

— Да так, ничего.

Сене было плохо? Скверно? Или невыносимо? Нет, ему было никак.

Тут он взялся соображать. Да нет же — раз соображает, значит, есть чему соображать!

— И Декарта нет, ты его тоже придумал, — поправила его Полина.

— Боже, Боже, Боже!..

— А что Бог умер — это ещё Ницше писал. Но и Ницше, к правде сказать, тоже нет.

Сеня вспомнил издевательскую надпись на хлебнице: «Не содержит кота в мешке». Ага, щас! Ещё какой кот — жирный, что твои оладушки!

Тогда в этой пустоте вдруг появился мешок — прямо и повис в воздухе. Из него что-то мяукнуло. Сеня поглядел на Полину, но глаза её были безразлично белы — если вообще у неё были глаза.

Мяуканья не прекращались, — Сеня схватился за этот мешок, развязал, и оттуда на него глянул хорошенький рыжий котик. Глаза были зелёные, усы острые, а взгляд как бы говорил: «Ну что, влипли мы, братец?»

Вдруг этот кот принялся карабкаться по мешку, мурлыча свою песенку и как бы желая погладиться. А потом прыгнул — и вцепился когтями Сене прямо в лицо.

Проснулся на полу: распахнутая хлебница лежала рядом, голова ныла и гудела, а рыжий котяра сновал из угла в угол и истошно орал.

Кое-как Сеня донёс всё происшествие в милицию. Немного искажая, конечно (правду вряд ли стали бы слушать всерьёз), но ничего — повязали Чемоданова и так.

А вот вернуть пропавших у Сени так и не получилось. Да и бес с ними, честно-то говоря. Разбитую кружку дважды не клеят.