Коллектив авторов - Посиделки на Дмитровке. Выпуск 7

А вот сил, чтобы успокоить оставшегося в живых сына, бабе Дуне не хватило. Да и чем успокоить? Какие слова найти? После поездки в Товарково отец в военных застольях выпивал все до полной отключки. Не шумел, не буянил, не выяснял отношений. Добирался до кровати и ложился, отвернувшись к стене.

Война его долго не отпускала. Не один год прошел, прежде чем он вслух стал делиться своими выводами. Всего несколько человек было допущено им к «разбору полетов». Именно тогда они с военным писателем Михаилом Брагиным, автором книг о Суворове, Кутузове, Ватутине и — главное — другом юности, подробно разбирали московскую эпопею 1941-го года. И дядя Миша резюмировал:

— Тебе, Алексей, удалось поставить в свой строй грозного и сильного бойца — пугающую врага неизвестность. Ничем иным не объяснить остановку немцев перед Химками. Страх перед «подарком», который затаил завод, напрягал их и пугал. Решили пойти другим путем. Но и тут их ждал отпор…

Более семи десятков лет назад была закончена Великая Отечественная война. Но и до сих пор влечет к себе то время. Хочется разобраться поглубже, без обиняков, увидеть то или иное событие с разных точек зрения, чтобы полнее и справедливее оценить свершившееся.

Отец ушел из жизни сорок с лишним лет назад. Теперь вижу, как мало мне пришлось поговорить с ним, будучи уже взрослым человеком. С чего бы начала наш разговор? Да хотя бы с медалей «За оборону…». Их во время войны было учреждено семь: за оборону Ленинграда, Сталинграда, Одессы, Севастополя, Кавказа, Советского Заполярья, Москвы. И если первые шесть вручались вскоре после боев, схваток, побед, то последняя — «За оборону Москвы» — через 27 месяцев после окончания боевых действий: по Указу Президиума Верховного Совета от 1 мая 1944 года. Чем была вызвана такая задержка? О каком вопросе спорили? Почему не могли столь долго договориться?

Думаю, такая отсрочка была неспроста. И касалась она именно времени противостояния под Москвой. Вспомним и проанализируем (насколько позволяют нам знания неспециалиста, но весьма заинтересованного человека — так я мыслю о себе), что это был, пожалуй, самый тяжелый и судьбоносный период в истории Великой Отечественной войны. Как для уже довольно измотанной в наступательных боях фашистской армады, так и для отступающих частей Красной Армии. Особенно именно для наших войск, потерявших в боях практически всех бойцов и большинство офицеров, подготовленных к военной службе еще в мирное время. Красная Армия потеряла не только численно, но был нанесен страшнейший удар по моральному духу войск. Красноармейцы, настроенные предвоенной пропагандой, что «своей земли ни пяди не отдадим», с начала военных действий вдруг покатились по этой земле-матушке на восток, вглубь страны. Не в силах остановиться. Зацепились только на последних рубежах в нескольких десятках километров от столицы нашей Родины. И вдруг пришло внутреннее ощущение, что отступать некуда — впереди Москва. Именно тогда были отданы приказы такие, как получил отец «действовать по обстановке, ответственность на вас». Приказы отдавались не только военным, но и гражданским лицам. Таким образом, были поставлены в единый строй, кроме кадровых военных, десятки, а скорее сотни, тысячи защитников. Им не была предоставлена Живая Сила. Но им удалось навстречу фашистам выставить Неизвестность, Угрозу, Страх Неопределенности. Этими невоенными ухищрениями продержались с 16 октября до подхода полков сибиряков, которые прибыли накануне 7 ноября 1941 года на парад и сразу же на фронт. И может быть именно оценка военных успехов этих невоенных людей была предметом раздумий Верховного Главнокомандования: каков должен быть критерий, если порой не было людских потерь, но была выполненная военная задача?

Но отца нет. И сверить не с кем правильность (или неправильность) моих догадок — открытий.

И ещё бы я спросила: не боялся ли он везти своего ребенка в то небезопасное путешествие? Война, путь в сторону фронта, всякий день грозит чем угодно, но только не спокойствием. Что бы он ответил? Не мог же он сказать «Значит, Бог уберег»! Но я благодарна отцу, что решился он на этот поступок и продемонстрировал мне еще одну сторону военного противостояния, показал, какие бывают бойцы. Не только в защитных гимнастерках, но и в пиджаках учителей, в старушечьих платках, телогрейках, в допотопных лаптях и валенках. Разные были бойцы. Разнообразны были их военные таланты и умения. Общее было одно — желание победы и невосполнимая плата за эту победу.

«Беззубая старуха, диво лесное…»

Есть дом на окраине северного поселка Пинега. Скромные занавески на окнах, скромные цветы за занавесками, стены, обитые вагонкой, — пройдешь мимо и не заметишь… Здесь сто лет назад московская артистка, собирательница фольклора Ольга Эрастовна Озаровская впервые встретилась с крошечной старушкой-нищенкой по кличке «Махонька».

Весь июнь 1915 года Озаровская ходила по пинежским деревням, перебиралась из дома в дом, толковала со старухами — нет ли у них песен, былин, заговоров? — и самое интересное записывала в тетрадь или на восковой валик фонографа. Чего только не встретила она на пути! И все же жадность исследователя, смутное ощущение, что она ходит вокруг до около настоящей «жилы», не давали ей покоя. Хотелось встретить что-то редкостное, диковинное, первозданное.

И вот однажды утром…

Об этой встрече Ольга Эрастовна рассказывала так:

«Должно быть, это мне снится. Утренний сон, когда в открытую дверь жаркой горницы тянет с повети холодок, так сладок.

Послышалось, будто старческий голос поет что-то, и приснился прекрасный сон о сказительнице былин.

Да нет, не сон!

У Прасковьюшки кто-то сидит и поет. Срываюсь с постели и слушаю под дверью. Былина! Былина!

Поглядываю: на лавочке крошечная сказочная старушка поет, и с увлечением, о «Кострюке, сыне Демрюкове», поет и прерывает себя горячими пояснениями и заливается счастливым смехом артиста, влюбленного в свое творчество…»

Старуха была в темной длинной юбке с коричневой бахромой, темнолицая и беззубая. Голова была повязана грубым застиранным платком с белыми горошинами, из-под которого виднелась ситцевая косынка, надвинутая на большой морщинистый лоб. Иссохшие от работы, почти пергаментные руки покорно сложены на груди. Зато резко выделялись глаза — грустные и мудрые, не замутненные старостью, беспокойные и горящие.

Голос ее звучал не тихо и не громко, но удивительно соразмерно ее внешности, выражению глаз — переливчато и певуче. Чудилось, будто в деревенскую горницу с геранями, ходиками на стене, вязаными скатерками вселилась былинная Русь и что начнется сейчас мифическое действо с участием славных русских богатырей.