Коллектив авторов - Посиделки на Дмитровке. Выпуск 7

— Боже мой! — не удержалась я от восклицания. — Это же теперь у вас в тверской квартире — два взрослых сына, муж, четыре собаки и кот в придачу. Как же вы там размещаетесь?

— Девять живых душ на одну двушку — конечно, тесновато. Но за каждым четвероногим мы закрепили своё место: кому в ванной, кому в прихожей. Коту — на шкафу. Так и уживаемся, — с удовольствием объясняла Люба.

У меня было много вопросов, всё-таки год не виделись, но разговор пришлось прервать из-за Фреда, который, заигравшись с барышнями, вдруг напроч забыл о правилах приличия…

Добросердечный человек и очень симпатичная женщина, Люба Богданова поселилась в Сенчукове недавно, но сразу вписалась в наше деревенское содружество. Увы, теперь оно состоит только из тех, кого здесь называют дачниками. Будь это москвичи, купившие в своё время избы по умеренной цене, или петербуржцы, приезжающие на лето к очагам своих дедов и прадедов. Тех, кто всю жизнь крестьянствовал здесь, не осталось ни одного. Люба же постоянно проживает в Твери, — в столице губернии, в коей как раз и находится наше Сенчуково.

У нас нет глухих заборов, и все видят, как без отдыха трудится она на своих грядках и в цветнике. А проходя мимо, вслух или про себя посетуют: «Так вкалывать, и ещё собаки. Такая обуза! Зачем?» Недавно мы вместе оказались за одним чайным столом. Хозяйка дома, очень деликатный человек, как-то неожиданно сразу рискнула спросить:

— Четыре больших собаки — это такая любовь к животным или что-то ещё?

— Да, я действительно их очень люблю, — не задумываясь, ответила Люба.

— Так, как во всякой нормальной семье любят своих близких. Они бессловесны, но я общаюсь с ними, как с людьми. Не удивляйтесь, они всё понимают. Например, очень сержусь на Дика за то, что он гоняет ежей. Хватит зубами и в пасть. Уколется и бросит на землю. А они, дурачки, распрямятся, вытянутся, и снова окажутся в пасти. «Ты человек, или зверь какой-то!», — сердито кричу я и беру на короткий поводок. Он парень свободолюбивый, смотрит на меня, а в глазах: «Ну, мамаша, отпусти. Слово даю, никого не обижу. Побегаю немного и вернусь. Ей-ей!» Отпускаю. Вскоре приходит. Нос в земле вымазан. Рыл норки в поисках полёвок. Конечно же, не для того, чтобы сказать им: «Здравствуйте!».

Мы слушаем, не перебивая. Интересно. Люба продолжает с той же увлечённостью:

— Вчера я вышла с девчонками — Бетькой и Джинкой. И в это же самое время соседи своего четырёхмесячного таксёнка вывели. Мои с радостным лаем бросились к малышу. Я с той же скоростью за ними. Знаю, не обидят, но напугать могут. Прокричала все грозные слова. Обе тут же остановились. Джинка испуганно смотрит на меня: «Прости, мамуля. Не знаю, как получилось». Ткнулась в моё колено носом и замерла. Как приклеилась. Мол, извини, извини. Мне как-то даже не по себе стало. Будто невиновного наказала. Про Шерри тоже могу сказать…

Я так и думала, что сейчас мы услышим о Шерри. Логика нашей рассказчицы ясна: всех упомянули, как же о Шерри забыть, обидеть невниманием. Да и наш интерес подстёгивает Любу к продолжению разговора.

— Почти каждый день мы всей компанией ходим в лес, — рассказывает Люба. — Выгуливаю их, а заодно землянику или грибы собираю. И, как правило, беру с собой пятилитровую пустую бутыль, чтобы на обратном пути родниковой воды набрать. Бутыль под ёлкой или в траве оставляю. Возвращаемся домой. Подходим к тому месту, где надо свернуть к источнику. Шерри останавливается, поднимает на меня свои круглые глаза. «Что, мамуля, идём прямо или за водой к роднику?» — спрашивают эти глаза. «За водой» — отвечаю. Она раньше меня сворачивает влево с дороги на тропу.

— Это, конечно, приятно, интересно, но ведь, сколько труда требует. У вас свет в окнах горит чуть не до рассвета, — сочувственно высказалась ближайшая соседка.

— Готовки много, — призналась Люба. — Каждый день — ведро густой каши. Варить её долго. Чтобы хватило на четверых, разбавляю мясным бульоном. Пока бульон сварится, пока крупа. Вот и получается, что поздно. Моя бабушка не была большой любительницей собак или кошек, но всегда говорила: «Завели животину — значит, нужно её хорошо кормить». И сама этому правилу следовала.

— А мясо, крупа, где это взять в таких количествах? В деревне магазина за углом нет, — не унимаются любины оппоненты.

— Я в Берново хожу, в нашу магазинную столицу. Меня там, в селе, уже все продавцы знают. Рагу, лёгкое, субпродукты всякие прилично закупаю. Говорите, нести тяжело и далеко? Пять километров туда, пять — обратно. Ничего. Когда надо детей накормить, вы и по десять километров отмерите. И последние деньги отдадите. Потому что любите. И я их очень люблю.

И потом я их не из какого-то там элитного питомника взяла. Джинну нашла — ей, наверное, третий месяц шёл — кожа да кости. Мне кажется, она по сей день за это благодарна. Беспрекословно слушается. Всегда рядом. Или другой случай. Иду как-то домой из магазина. Не здесь, в Твери. Сумки в обеих руках. Вижу, у подвального окошка коробка из-под обуви. В ней что-то тряпочкой прикрыто. Из-под тряпочки головка крошечная торчит. Сердце от боли зашлось. А у меня руки заняты. Думаю, отнесу свою поклажу домой и вернусь. Если малыша никто не заберёт, значит возьму себе. Так у нас появился Дик.

Мы молчим, слушаем. Люба самозабвенно, забыв о чае и московских конфетах, продолжает свой рассказ.

— Сказать честно, из-за них я и в деревню приехала. Здесь у них настоящая счастливая собачья жизнь. Это моя благодарность за их беззаветную любовь и преданность. За понимание и готовность разделить мои чувства. Случается… Редко, правда, но случается… заплачу я, а Шерри подойдёт ко мне и, негромко поскуливая, начинает слизывать слёзы…

Шерри у нас самая уравновешенная и умная. Муж, да и сыновья, любят её больше всех. Джинна — самая преданная и исполнительная. Бетти пока только годовалый ребёнок. Но очень ревнивая. Похвалю Джинну: «Ты моя любимая собачка…» Бетька тут как тут. Поднимает глаза: «А как же я? Я разве не любимая?» Оправдываюсь: «И тебя я люблю, Бетюнечка»…

У меня всегда были собаки, потому понятно и близко было всё, о чём говорила Люба. Но я улавливала в её откровениях какую-то недосказанность. По дороге домой спросила об этом.

— Я вам признаюсь, — просто и естественно начала Люба, — чем дольше я живу, тем чаще случается разочаровываться в людях. И жизнь моя непростая, хотя началась хорошо. В дружной родительской семье. Мама и бабушка научили главному: жить честно и честно работать. В двадцать лет я встретила замечательного человека. Мы очень любили друг друга. Муж — молодой офицер, лётчик, был откомандирован в Афганистан… Погиб он, когда нашему малышу исполнился год.