Коллектив авторов - Посиделки на Дмитровке. Выпуск 7

— Откуда Вы знаете?

— Нетрудно догадаться. Хотите начать новую жизнь? В пятьдесят лет. Но вы же цитируете Аристотеля: «Кто не живёт заботами своего возраста, тот несёт все тяготы этого возраста».

— Ну от вас-то я этого не ожидал! Значит… Вам можно менять «тропы охоты». А мне нельзя?

— А я ничего главного и не меняла. Первая публикация — в 19 лет. Так и живу — «от номера к номеру». От командировки к командировке. А Вы… меняете профессию. Манеру жить. Небеса. Но душу-то поменять нельзя.

— Вы не верите, что можно полюбить чужую страну больше своей?

— Верю. Я сама люблю Париж больше всего на свете. Жаль, что вы не слушаете свою интуицию.

— Пожелайте мне удачи!

— От всей души и от всей нашей редакции.

— Кто звонил? — поинтересовался муж.

— Океанолог. Михаил. Помнишь, я тебе о нём рассказывала. Внештатный автор.

— Ну как не помнить! Ты ещё им увлеклась, это ведь он тебе книгу про дельфинов подарил? Мне повезло, что ты воды боишься, так что штормы тебе не грозят. И мне тоже.

— А ты не ревнуй! Человек делает одну глупость за другой и убеждён, что он «на верной тропе».

— А почему тебя это волнует?

— Просто вижу развитие сюжета.

— Поделись с товарищем.

— Хэппиэнда не будет. Он надеется, что ему дадут работу в местном университете. И квартирных денег хватит на безбедное житьё-бытьё.

— А почему «не хватит»?

— Потому что Греция — часть Европы и может спокойно приглашать кого хочет, и потом — интернет, евро. Он привык широко и весело жить. Армянская кровь. Привычки геологов и бардов-туристов. А там его никто не ждёт. И никто ему не поможет. Он — человек гордый, привык побеждать. Через год, максимум два, вернётся. Квартиры нет. Работы нет. Семьи тоже. У взрослых детей своя жизнь. Ему бы с внуками на даче в волейбол играть. А он захотел вернуться в юность. «Тоска по Элладе» — мальчишество и запоздалые иллюзии. Богатые мальчики никогда не становятся взрослыми.

Муж удивлённо посмотрел на неё.

— Он тебе так нравился?

— Может быть.

— Что ж, познакомь с развитием сюжета.

— Будет жить на дачах своих знакомых, наниматься класть камины и чинить заборы. А писать перестанет. Потому что мы с ним похожи, если нам плохо, ложимся на дно. И избегаем общества и общественности.

— А если всё будет наоборот? Женится на молодой миллионерше, откроет свой филиал Института океанологии, купит яхту и отправится в Эгейское море по следам морских пиратов, тех, кто держал в плену Юлия Цезаря или Орфея.

— О, если бы!

Через несколько лет — случайная встреча на вернисаже. Лариса с поклонником иностранцем. Чехом или венгром, приземистым, в белом костюме, тёмных очках. С брюшком. Вежливо поклонился.

— Кстати, ты знаешь новость? Мишель вернулся. Скрывается у знакомых. Ничего у него в Греции не получилось. И бабёшку себе не завёл. Тебе не звонил?

— А тебе?

Обменялись холодными взглядами.

Женщинам почти невозможно обмануть друг друга. Раньше Инна всегда избегала столкновений, а сейчас вдруг почувствовала страстное желание сказать какую-нибудь колкость.

— Знаешь, у тебя с годами появилась зависть и злорадство, как будто тебе что-то там недодали за «яркую внешность». Не волнуйся, Мишель, как ты его величаешь, умеет держать удар. И потом… почему бы не заняться собственными проблемами, радость моя?

Лариса позеленела. Инна светски улыбнулась и подошла к Хозяйке галереи. Но настроение у неё испортилось. Когда она надевала свою лёгкую стильную куртку, в зеркале увидела своё злое лицо и грустно улыбнулась своему отражению. «Что, голубушка, дружочек, душа-девица, нравился тебе сей неудавшийся Последний Герой?» Может, потому и нравился, что не побоялся проиграть и захотел жить своей жизнью. А не доживать в привычных декорациях, ну, а то, что за всё приходится платить, так ведь он сам и платит. Не так ли?

Театральные встречи

— Предательница, — тихо сказала я, не оборачиваясь.

Молодая очаровательная дама, сопровождавшая меня в Театр имени Котэ Марджанишвили, вздохнула.

— Как вы догадались?

— Вы же не можете переступить через порог.

— Мама и тетя на коленях стояли, умоляли, чтобы «я не пошла в актрисы».

— И вы не пошли.

— А вы?

— А я стала журналистом. И тема командировки у меня — интервью с главным режиссером.

Воспоминание из детства.

Маленькая девочка, стриженная, в очках, бежит к входной двери. На пороге ослепительно красивая дама, в черном плаще и в черной шляпе с низкими полями.

— Тётя, вы — Фея?

— Нет.

— А кто же вы?

— Я — актриса.

Девочка восторженно:

— Я тоже хочу быть актрисой!

Дама внимательно посмотрела и тихо, но очень строго сказала:

— Упаси тебя Бог.

И перекрестила меня.

Через много лет я спросила у своей мамы, кто была эта женщина. Алиса Коонен. Она навещала свою подругу. Луизу Гансовну, они учились в одной гимназии.

Почему я вдруг о ней вспомнила? Но это была моя тайна.

Память своевольно отбирает воспоминания.

В кабинете главного режиссера я неожиданно восклицаю:

— Как я могла уйти со сцены, я же так любила Театр!

— Вы не любили Театр, если бы вы его любили, он бы вас не отпустил.

Молодая актриса перед своим дебютом спрашивает Марию Ермолову, что самое главное в актерской профессии. Та ответила: «Лучше уйти на год раньше, чем на день позже».

Интервью

Героев своих надо любить. Если этого не будет, не советую никому браться за перо: вы получите крупнейшую неприятность, так и знайте.

Гуранда Габуния. Она напомнила мне Анну Маньяни.

Я любила ее, как любят дети, тайно, восхищенно и навсегда. Конечно, возвращаться к Героине через восемь лет, в совершенно другой Тбилиси, чтобы увидеть её в роли Раневской, в русском театре имени Грибоедова, игравшей на русском языке, ее, так мучительно пережившую уход Отара Мегвинетухуцеси, но по-прежнему не потерявшую кураж и обаяние и то самое «чуть-чуть», что отличает талантливых актеров от просто хороших. Она не изменилась.

— В профессии актера хочется сделать лучше. Меня всегда завораживало волшебство зарубежных актрис. Вивьен Ли, Анна Маньяни, Симона Синьоре, Одри Хэпберн, Мэрил Стрип.

Мы с Отаром смотрели все фильмы. И всегда были в курсе мирового кинематографа. Обсуждали, переживали. Наслаждались. И Чарли Чаплиным. И Полом Скофилдом. И Марлоном Брандо! Всегда, как подарок судьбы. Я все фильмы помню наизусть. Как стихи. Я кончала русскую школу. И всегда была лидером. И в проказах тоже. Мне хотелось быть балериной. Кто-то из ансамбля Моисеева сказал моему папе: «Вот эту девочку мы бы взяли с собой». Но папа был папа! Он в то время ставил «Отелло». И почему-то мне открыл свое видение спектакля: «Он, Отелло, должен быть намного старше, а она, Дездемона, намного младше. Как ты». Думаю, он видел во мне актрису.