Коллектив авторов - Посиделки на Дмитровке. Выпуск 7

Кто-то из моих однокурсников как-то заметил вскользь:

«Ты должна была сделать больше, но ты прожила жизнь в тени своего великого мужа».

Кстати, Отару всегда нравилось то, что я делала в спектаклях. Но у меня есть две любимые роли. 14 минут я была на сцене. Гастроли в Японии. 24 дня. «Самоубийство влюбленных на острове небесных сетей». В этом спектакле я играю мать жены главного героя. И вторая роль, Валька-Бомжиха. («Неоконченный сон» по повести Венечки Ерофеева «Москва-Петушки»).

В день спектакля я стараюсь быть одна. 5—10 минут стою в кулисах.

— Как вы решились играть Раневскую? Она же порочна.

— А может, твоё хорошее «я» поможет этому персонажу?

— Как вы готовитесь к возрастным ролям?

— Очень спокойно. Я себя к этому не готовлю. Я счастлива, играя Раневскую, впереди гастроли. И потом Кутаиси. Там мы играем спектакль «Вспоминая Отара Мегвинетухуцеси». Знаете, Отар всю жизнь переживал, что не выучил английский язык. Он был актер мирового уровня. Вообще мне с ними, актерами Театра Грибоедова, очень вальяжно, комфортно, радостно: «Я иду на бой. Воевать иду».

Я мечтаю еще с ними работать. И с художником Леваном Цуладзе, и с режиссером Андро Енукидзе. И всем, кто стоит рядом со мной на сцене, — благодарность и низкий поклон.

Я по-человечески безумно благодарна директору Театра имени Грибоедова Николаю Свентицкому за этот спектакль. Моя мечта сбылась. Я играю Чехова.

И очень тихо, только мне:

— Вам понравился спектакль «Вишневый сад»?

— Мне все ваши спектакли не просто нравятся, они поставлены для меня. И мне совсем не мешает, что я видела и другие чеховские пьесы. И даже знаю, что Лопахина он, Чехов, писал для Станиславского, потому что Лопахин автобиографичен. И когда Станиславский спрашивал: «Как ему играть Гаева?», коротко ответил: «Там все написано».

А по стенам были развешаны фотографии. Из фильмов и спектаклей. «Боже мой!» — подумала я, — какая прекрасная, благодатная тема будущей книги ждет молодого грузинского журналиста! Какой простор для фантазии, какой материал для размышлений о Театре, о призвании, о верности своим идеалам. О той Искре Божьей, которую хранил в душе своей, как зеницу ока. Не сомневаюсь, это будет прекрасная книга. И эпиграфом будет замечание Немировича-Данченко: «Расстели коврик и играй!»

После спектакля Гуранда со вздохом сказала:

— У актеров нет машин.

— А зачем им машины? У них есть крылья!

Случай в метро

Не помню, по какой причине я была такой счастливой, с букетом летних цветов, днём, в воскресный день, в вагоне метро, на линии из «Аэропорта». Вагон был почему-то почти пустой. Я стояла у двери напротив выхода и тихонько напевала.

Вдруг кто-то тронул меня за плечо. Я обернулась.

Передо мной стоял мальчик, русоволосый, в модной импортной футболке и в шортах.

— Там, в конце вагона, пантера. Ты её видишь?

— Вижу. У неё зелёные глаза.

— Точно! — мальчик улыбнулся, — я сразу понял, ты — мой человек. Весёлая, песни поешь. Знаешь что, возьми меня, будь моей бабушкой. Родителям я не нужен. Они всё время ссорятся. Мы в метро случайно, у нас же машина. Ну, что, возьмёшь?

В это время родители собрались выходить. Оба — заграничные, респектабельные и несчастливые. Отец подошёл к нам и вежливо извинился. «Кирилл, ты зачем пристаёшь к посторонним? Идём, нам выходить».

Мальчик покорно дал себя увести. Но в дверях обернулся, укоризненно посмотрел на меня и выдохнул: «Эх, ты!»

Много лет меня преследовал этот взгляд и ощущение предательства.

Александр Пешеньков — студент Российского государственного гуманитарного университета. Он учится на третьем курсе факультета истории, политологии и права. Ему 20 лет, но он уже известен как автор серьезных статей о политических институтах Европейского союза.

Вместе с тем Саша увлекается поэзией. Многие его стихи опубликованы в Интернете и он был номинирован на национальную литературную премию «Поэт года. Дебют».

Предлагаемый читателю рассказ — первая проба пера в жанре прозы.

Пожелаем молодому автору удачи.

Город спал. Солнце еще не успело вынырнуть за тонкую нить горизонта, а уличные фонари продолжали играть роль заблудившихся светлячков. С появлением первых утренних птичьих мелодий автомобили, как и положено столичному городу, начинали нервно суетиться на дорожных узорах. Кофе уже остывал. Мама приходила меня будить примерно полчаса назад, но безуспешно. Теперь, когда я наконец осознал, что до выхода из дома осталось двадцать минут, нужно было окончательно просыпаться без всяких «еще немножко», чистить зубы, и складывать зубную щетку в свой дорожный чемодан. Остальные вещи уже вроде собраны, хотя, как обычно, что-нибудь обязательно забывается. Привкус необыкновенного путешествия не оставлял меня всю последнюю неделю. Лучшая одежда моего гардероба надеялась на посещение лучших европейских городов. Кофе остыл. Сахар с трудом растворился.

— Сынок, завтрак уже давно готов, — донеслось из дальней комнаты.

— Я знаю, мам. Я почти все съел, — ответил я полусонным голосом.

— Торопись! Самолет тебя ждать не будет!

— Еще как будет. Хорошего человека можно и подождать, — заявил я с легкой небрежной улыбкой.

Я всегда так отвечал. Мне хотелось верить в свою значимость не только для родителей, но и для других более далеких мне людей. Чувствовать, что ты кому-то нужен — острая необходимость любого человека.

Тачка уже ждала меня у подъезда. На мое удивление она оказалась совсем не новой и не удобной машиной, на которую я рассчитывал. Толстый сонный водитель восточного вида помог погрузить такой же толстый мой чемодан в багажник. После его нескольких бранных слов мы тронулись.

По дороге в аэропорт было разбросано невиданное количество красных точек — запрещающих сигналов светофора. Волею судьбы они беспощадно бились с лошадиными силами старенького «Москвича». Порой я не понимал, кто больше скрипел: водитель или автомобиль. За углом очередного поворота нас, видимо, с ночи поджидал бело-синий автомобиль ДПС. Мы не спеша свернули в сторону обочины и остановились. Инспектор подошел к машине, и завязался разговор. Неожиданно выясняется, что мой водила каким-то чудным образом забыл документы дома. В попытках договориться со стражем порядка он, в кавказских обычаях, клялся всей своей родней, начиная с прабабушки, что у него есть документы, права и страховка, но только дома. Его последние 500 рублей, не вызывали особого возбуждения у инспектора. Мне, за неимением времени, пришлось выгрузить свой чемодан и ловить машину. Все, кто останавливался, резко заламывали цену, но, в конце концов, пришлось согласиться, так как совсем не хотелось опаздывать на самолет.