Коллектив авторов - Посиделки на Дмитровке. Выпуск 7

Когда я передал Важной Даме кассету с уже отснятым и смонтированным за пару бессонных ночей фильмом, я удивился, что меня не стали приглашать на просмотр моего же фильма, который был приурочен к проводившейся в Москве конференции. Поблагодарив то ли за фильм, то ли за доставленную из ее родных краев большущую рыбину, которую перед поездкой Важная Дама попросила меня привезти и по которой, по ее словам, она очень соскучилась, она села в черную машину и уехала.

Разумеется, мне хотелось увидеть реакцию зрителя, услышать отзывы. Но почему-то мое присутствие на этом мероприятии было «снято с повестки дня». И вообще, за кассетой ко мне вполне могла бы заехать та самая черная машина, и мне не пришлось бы утруждать себя «доставкой товара на дом», словно это были суши, только что приготовленные из свежей дальневосточной рыбы. В конце концов, я не стал придавать всему этому особого значения и выяснять, где будет проводиться конференция. А позже я узнал от знакомых, которые принимали участие в ее работе, что во время своего выступления, предшествующего просмотру, Важная Дама произнесла приблизительно следующие слова: «В моем фильме вы увидите нечто такое, что не оставит вас равнодушными», «Мой фильм, как вы убедитесь, отражает душу самого народа»… И так далее.

Еще мне сказали, что после показа фильма настроение у народной избранницы резко испортилось. Почему? Да потому что, будь у нее время посмотреть фильм загодя и не урывками, а целиком, возможно, никакого просмотра не было бы вовсе. В свою очередь я пообещал себе там, в Булаве, что сниму фильм не по заданию, а по зову души, и оставил за собой такое право.

Мишка… он же не плюшевый…

Итак, в ульчском селе Булава шла полным ходом подготовка к Медвежьему празднику. С самого начала в общей суете мы с Орловым практически не виделись: каждый решал свои проблемы самостоятельно. На исходе короткого зимнего дня, первого из тех нескольких дней, проведенных за тысячи километров от дома, в незнакомом месте, среди незнакомых людей, прежде всего, нужно было найти место для ночлега. Но активистки из народа, в большинстве своем немолодые коренные жительницы села, которым я представился в качестве посланника их землячки — депутата, той самой Важной Дамы, — и передал от нее привет, к моей просьбе помочь мне в поисках пристанища, отнеслись с некоторым равнодушием, можно сказать больше: с каким-то плохо скрываемым раздражением. Но я решил, что в предпраздничной суматохе им было не до меня.

В конце концов, когда уже совсем стемнело, и мороз стал крепчать, председатель сельского совета все же обратил внимание на мое бедственное положение и сжалился. Он предложил воспользоваться своим рабочим кабинетом, расположенным в небольшом бревенчатом домике. Там, на голом столе, укрывшись своим же пальто и постоянно ворочаясь, я провел целых три ночи, каждый раз встречая утро совершенно не в праздничном настроении.

И вот наступил день четвертый, для многих долгожданный и кульминационный. Надо сказать, что все предшествующие дни мою голову не покидали грустные мысли о главном герое этого праздника, живом медведе, которого должны были публично казнить. Понимаете, не имитировать убийство, а на самом деле убить. В эти дни я для себя отметил, что никто из людей, принимавших участие в подготовке праздника, либо присутствующих здесь в качестве гостей, открыто не высказывал своего отношения по поводу программы этого мероприятия.

По замыслу организаторов торжества, благодаря его правильной драматургии, реалистичности отдельных его сцен и должна была быть достигнута основная цель: приблизить ульчей к их собственным корням. Ну, а пока команда начать праздник не была отдана, ульчи, в большинстве своем и так немногословные, выглядели эмоционально сдержанными, словно все происходящее было для них чем-то привычным. И это не удивительно. Ведь Медвежий праздник, как мне рассказывали, проводился в этих краях регулярно. Так как же в этом случае оживить и раззадорить людей? Ведь мало скомандовать: «Праздник начинается!». Заставить ликовать народ не просто, нужно создать соответствующую обстановку. Но как? Пообещать убить зверя по-настоящему? Мне кажется, это уж слишком!

С давних времен охотничий промысел у этого народа имел скорее подсобное значение. В основном здесь добывали пушного зверя, поскольку меха пользовались большим спросом у заезжих китайских и русских торговцев. Основным объектом такой охоты был соболь, который к концу XIX века на Амуре стал встречаться редко. Также охотились на крупного зверя, морского и лесного. Но все же основу питания составляла рыба. Зимой важную роль играла юкола — рыба, заготовленная впрок. Ее ели сухой, из нее варили суп, добавляя в него крупу, собранные в лесу растения или морскую капусту. Никогда не отказывались ульчи и от сырой рыбы. Именно ею меня угощали в Булаве. Понравилась ли она мне? Из-за непривычного вкуса — скорее нет. Помню только, что к приготовленной без грамма соли «рыбьей стружке» (так я прозвал эту несомненно полезную для здоровья еду) были добавлены сырые овощи, шинкованная капуста и морковь. Но дело не в особенностях ульчской кулинарии, а в том, что основу питания у этого народа всегда составляла именно рыба. Мясо же диких животных в рационе появлялось довольно редко. Кроме того, потребление медвежатины, а по утверждениям этнографов и мяса ездовых собак, регламентировалось лишь религиозными воззрениями. Медвежий праздник всегда был скорее религиозно-ритуальным действием, чем повседневным явлением. Важно, как мне кажется, знать и о том, что в далекие времена, когда среди этого народа были распространены вера в духов и шаманизм, предки современных ульчей, глубоко веря в силу этого ритуала, все же не превращали убиение медведя во всенародный праздник. В день Медвежьего праздника только старики и остальная мужская часть общины, кроме, подчеркиваю, подростков и детей, отправлялись в лес, на поляну, и совершали обряд. Мясо убитого медведя приносили в дома, где мужчин ждали жены с детьми. Согласитесь, еще в те далекие времена традиции такого праздника были тщательно продуманными. Но вернемся в сегодняшний день.

Мог ли со сменой религиозных верований народа Медвежий праздник сохраниться в рамках вековых традиций? Конечно же, нет. Тогда возникает вопрос: во что превратился этот праздник сегодня? Праздничных дней в нашем календаре десятки, и мы радуемся, когда они наступают. Но к чему сегодня забитый медведь? Что, убивая зверя, ульчи отдают дань кому-то, кого уже давно не помнят или не знают, веруя, к тому же, во Христа, а не в языческого бога? Получается какая-то путаница. Так кто же ульчи — язычники или все же христиане? Могут ли верующие перевоплотиться на один день в людей, исповедующих иную религию, только для того, чтобы повеселиться? Очевидно, они вынуждены поступать так, как им укажут из вышестоящего административного центра. Как же велика и широка наша страна, если народные избранники, призванные улучшать жизнь людей, не могут разглядеть, что на самом деле происходит на их малой родине, которую они когда-то покинули, скорее всего, навсегда. Во что сегодня превратилась неосознанная реставрация давно отживших традиций? Как оценить вред, который может принести новому поколению, особенно детям, неправильно сохраненный ритуал, состоящий, собственно, из останков древнего праздника, причем исполняемый в наиболее жестокой форме? Подумаешь, одним медведем меньше. Мало ли по стране их расстреливают, рассудил кто-то и распорядился, как можно ярче отметить праздник. Учитывая все это, можно ли называть такой праздник душой народа? Судите об этом сами.