Коллектив авторов - Посиделки на Дмитровке. Выпуск 7

Подготовка Медвежьего праздника была начата еще два года тому назад. Сначала в лесу отловили медвежонка и посадили его в клетку. Сельский совет назначил смотрителя и выделил растущему питомцу дополнительный еженедельный конфетный паек. Как мне рассказали местные жители, конфеты мишке не доставались: лакомился ими сам смотритель. Прошло два года. Медвежонок стал огромным и совсем не злым медведем, привыкшим к человеку.

И вот настал его «праздник». К передним лапам мишки, сидящего за железными прутьями клетки, установленной у дальнего края площадки, похожей на футбольное поле, заранее было привязано по одной длинной цепи. Каждый из противоположных ее концов удерживался группой людей, состоящей приблизительно из пяти человек. Когда клетку открыли, цепи подтянули и медведь вышел наружу. Затем каждая из групп, не ослабляя цепей, забралась в деревянные кузова двух грузовиков, повернутых задним бортом к медведю. Машины медленно тронулись с места. Чтобы сковать движения рычащего и пытающегося освободиться медведя, они слегка разъехались, растянув в разные стороны медвежьи лапы. Множество людей потянулось вслед за процессией. Зверь, то на четырех лапах, то вставая на дыбы, с трудом поспевал за грузовиками. По замерзшему насту его дотащили до старого русла Амура, где для исполнения ритуального омовения медведя во льду была сделана большая прорубь, в которую его тут же и столкнули. На пару секунд медведь ушел под воду с головой. Затем не сразу, но с помощью все тех же натянутых цепей он выбрался из ледяной воды. В этот момент медведь, с которого ручьями текла вода, показался мне каким-то потерянным и несчастным существом, впервые в жизни нуждающимся в помощи со стороны. Прежде чем мишку потащили обратно, он успел отряхнуться, ореолом разбрасывая по сторонам со своей густой огненно-рыжей шерсти сотни струй и мириады капель, искрящихся в лучах безучастного зимнего солнца, на мгновение выглянувшего из-за туч.

Вопреки моим ожиданиям что-то пошло не так. Вначале с опаской, но затем, напрочь позабыв о запрете на съемку, я продолжал делать фильм по какому-то чужому, непрочитанному мною и совершенно непонятному мне сценарию. Меня волновало, каким образом я смогу снять фильм о празднике из всего того, что сейчас попадало в кадр, но мало походило на праздник. Именно тогда я решил, пусть в фильме все будет выглядеть так, как это происходило на самом деле, и стал крепче держать в руках камеру.

По прибытии на старое место мужчины спрыгивали с кузова поочередно, не позволяя цепям провиснуть. В какой-то момент мишка рванулся, после чего одна из цепей провисла и легла на утоптанный снег. Не понимая, что происходит и чего хотят от него люди, взволнованный зверь уселся на снег у своей клетки, свободной лапой придвинул к себе миску, в которой раньше ему давали еду и стал нервно выгребать из нее какие-то остатки, как бы давая понять, что все это ему надоело. Внезапно поднялся ветер и в видеокамеру попал снег. Съемка фильма остановилась. Чтобы устранить проблему, я побежал в ближайшее отапливаемое помещение — недавно построенный из свежесрубленных бревен ульчский краеведческий музей. Его открытие состоялось несколько дней тому назад.

Немного погодя я вернулся. Сильно растянув цепи, вставшего во весь рост медведя обездвижили. Люди толпились в десятках метров напротив зверя, формируя постоянно сжимающееся полукольцо, напоминающее амфитеатр.

Чтобы выбрать подходящий ракурс для съемки, я забрался на высокий дощатый забор, на котором уже повисли мальчишки с раскрытыми от интереса к происходящему ртами. Дети были повсюду. Немного в стороне от медведя замерли трое ульчей, держащие в руках на изготовку карабины. А прямо напротив мишки, метрах в четырех от него, стоял маленького роста немолодой мужчина с луком в руках. Он натянул тетиву и, пару раз переступив с ноги на ногу, почти не целясь, пустил стрелу в широкую медвежью грудь. Трудно сказать, по какой причине лучник поспешил. Может быть, ему хотелось побыстрее выполнить свою работу. Казалось, никто не ставил под сомнение праздничную атмосферу дня. Но в этот момент настроение у каждого, по моим ощущениям, не в равной степени, но мгновенно сменилось. Об этом свидетельствовала воцарившаяся тишина. Мне, возможно, как и лучнику, захотелось, чтобы все это поскорее закончилось.

Животное зарычало и рванулось в сторону. Однако цепи крепко удерживали его на месте. Лучник снова натянул тетиву и тут же выстрелил. После выпущенной второй стрелы, когда медведь взвыл и рванулся еще сильнее, кто-то из стоящих рядом мужчин с карабинами, очевидно, пожалев беднягу, сделал в него несколько выстрелов. Мишка рухнул замертво. Все застыли в молчании. Я не заметил вокруг ни одного радостного лица. А ведь праздник только начался. Мне показалось, что люди пытались понять, что же произошло на самом деле. От жалости к животному и от осознания нелепости его истребления я в шоке спрыгнул с забора и ушел прочь.

Минут через сорок я вернулся. Веселье было уже в полном разгаре. Люди плясали, соревновались в перетяжке каната, ели строганную сырую рыбу, пили водку, от которой щеки ульчских мужиков быстро розовели, а их прищуренные глаза затуманивались. На санях в сторону пустыря везли груду окровавленного медвежьего мяса. Там его закопали и поставили над захоронением какие-то ритуальные палки с разноцветными ленточками. Дело в том, что мясо выращенного в неволе медведя непригодно в пищу. На природе медведи бродят, отыскивая нужные им для очищения организма травы. А наш бедняга, как известно, жил в неволе.

Праздник закончился. Председателю срочно понадобился его кабинет, и меня забрал к себе Иван Оросугбу, ульчский мастер, резчик по дереву.

Оросугбу, как объяснил мне Иван, по-ульчски значит шкура оленя. Он сказал, что, скорее всего, его предки когда-то занимались оленеводством, а уж потом стали охотниками и рыбаками.

Когда мы подходили к дому Ивана, он дал мне совет, сказав, что, если мне снова придется искать место для ночлега, то уже не стоит ссылаться на связи с депутатом из столицы, а будет достаточно просто попроситься переночевать. Помолчав, он добавил, что депутат, скорее всего, позабыла своих избирателей сразу, как только уехала из родных мест (стала Важной Дамой, — подумал я). Люди не говорят об этом вслух, но они все чувствуют и понимают. Их не обманешь.

Дома Иван собирался заняться любимым делом, наотрез отказавшись сниматься на видео. Когда же мы познакомились с ним поближе, он, увлеченный своей работой, все же позволил мне воспользоваться видеокамерой, однако разрешил снимать только его руки, в которых он держал резец и незаконченную шкатулку.