Татьяна Архипова - Суздаль. Это моя земля

Кольцов говорил быстро, четко, будто докладную зачитывал. Алиса не сразу поняла, что пауза в «докладе» — ей. Помотала головой.

— Не пробовали? Вот и правильно. Не пробуйте. Не хватало ещё. Итак, прежде всего — железная дорога. Вы к нам как добрались? Электричкой, небось, вряд ли метлой. Так не могли не заметить, что электричка чуть раньше нужного останавливается. А всё почему? А потому что раздолбаи кругом, что сейчас, что сто лет назад, что тысячу. Про тысячелетие слышали?

Про тысячелетие Суздаля Алиса слышала. Возможно, город и раньше основали, даже наверняка раньше — тысячу лет назад в летописях впервые упомянули, считай первое документальное свидетельство.

— Да, с железной дороги начнём. Может у вас получится. На месте с Беловым свяжитесь. Он дельный, шуметь не будет, ну побледнеет, перекрестится. Потом Коптев ещё наш. К нему лучше ночью, как плотно поест. Пока трезвый — нервный, может невзначай фасад травмировать, не посмотрит, что вы девушка. Ковровцам не верьте, пробовали уже с ними — кишка тонка. Давайте, Пушкина, я в вас верю. Сначала паровозы, а дальше — как пойдёт.

Алиса поначалу следила за потоком указаний, но под конец потерялась совершенно. Ладно скроенный бежевый мэр нес пургу. Пьяный может? Медовухи лизнул?

— Так, нету на вас больше времени, мне с мышами договориться надо, хрен грызут, — внезапно прервал Кольцов напутственную тираду, — а вы к отцу Анатолию идите, он по-скорому расскажет, что тут к чему, командировку оформит. Только год точнее называйте.

Мэр встал из-за стола, повернулся к окну и обречённо выдохнул:

— Что за город, раздолбаи кругом, ни на кого положиться нельзя.

Пухлая дверь кабинета также бесшумно открылась, и Алиса сама не заметила, как снова оказалась в тесной приёмной.

Ядвиги Леонидовны на месте не было, однако на её рабочем столе текстом к Алисе лежал раскрытый телефонный справочник с единственной на весь разворот строкой: «о. Анатолий, настоятель Успенского храма, телефон…». Алиса икнула. Потянулась к вазе с конфетами. «Раковые шейки». Точно такие же, как мама покупала в детстве — по дороге из своего машбюро.

[4]

Не очень понимая, что делать дальше, Алиса открыла дверь приёмной и пошла по длинному коридору, устеленному зелёной ковровой дорожкой, самой обычной, с пёстрым кантиком. У Пухова на Ильинке тоже такие лежат, только красные. Причём коридоры, которые к обычным кабинетам ведут, голые в обшарпанном паркете, а на четвертом этаже, где чиновники рангом повыше, дорожки.

В Суздальской администрации все коридоры были в дорожках: тут сотрудников не делили на важных и так себе по принципу напольного покрытия. Алиса читала таблички на кабинетах, надеясь отыскать «отдел коммуникаций» или «связей с общественностью».

«Представлюсь, познакомлюсь с коллегами, может, яснее станет». Но яснее Алисе не стало. Ни на этом этаже, ни на следующем.

Сделав ещё круг по зданию и окончательно убедившись, что если ей и выделят рабочее место, то где-то в другом корпусе, Алиса вышла на улицу.

«Пойду к отцу Анатолию, раз начальство указало». Опыта общения с духовенством у Алисы не было, не считая факта подпольного крещения по настоянию верующей прабабки. Иногда Алиса, конечно, захаживала в церковь — свечку воткнуть, кулич купить или святой воды набрать. Все ходили, и она ходила — вроде ж положено. Позвонила по телефону из Ядвигиного справочника. Анатолий не ответил. Вдогонку коротким гудкам прилетела смска, не могу говорить, мол, занят, напишите вопрос. И смайлики. Смайлики в богоугодной эсэмэске Алиску порадовали — обычный человек, земной. Набила ответное сообщение: такая и такая, на работу устроилась, по поручению мэра, по поводу командировки. Встретиться договорились через час в Успенской церкви, что с восточного входа в Кремль.

От здания администрации до Кремля минут пятнадцать скорым шагом — торопиться некуда. Алиса с некоторым даже удовольствием прогулялась по улице Ленина, очевидно, центральной, свернула к Торговым рядам. Накануне, заселившись в знакомый нам уже «Сокол», Алиса на улицу так и не вышла. Поревела, в ванной с изразцами поплавала, выпила чаю с малиной и сушками и уснула. Спалось в «Соколе», надо признать, упоительно. Да и вообще неплохая оказалась гостиница: атласные стулья с гнутыми ножками, герань на окне, вай-фай бодренький. До выборов Пухова досидеть можно, а там и домой, в Москву, в квартирку на Алексеевской.

В будни по Суздальским улицам мало кто бродит просто так, разве что редкие туристы. Знать бы это Алисе заранее, она сразу бы обратила внимание на чуждую местным пейзажам девушку в синем деловом костюме. Девушка следовала за Алисой от самой Администрации, точно повторяя темп её шага. Эх, Алиска — Алиска, портит вас Москва, по сторонам смотреть не умеете. Вперитесь в невидимую точку на кончике носа, чтобы остальных двадцать миллионов не видеть, и бытуете себе в коконе. А жизнь вот она, в синем костюме. Догонит, шварк под ребро чем-то острым и дёру, дёру. По улице Ленина в сторону Спасо-Евфимиева.

[5]

От удара-укола Алиса сложилась пополам и едва успела выставить руки вперед, чтобы не ухнуть лицом в теплую придорожную пыль. На колени всё же упала. Перед глазами дымило. Будто всё, что было вокруг — утоптанная дорожная обочина с редкими кустами одуванчиков; белёный, в тонких трещинах, угол Торговых рядов; скучающий в буднем зное извозчик — всё побледнело, стало легче, плавнее. Контуры пошли крупной рябью, расплылись, разомкнулись. Белые стены, серая пыль, гнедая лошадиная холка пёстрыми пятнами обступили Алису — снизу, сверху, со всех сторон. Алиса ощущала себя в прежнем положении — стоя на коленях, упираясь ладонями в землю. Но она вовсе не была уверена, что земля есть земля, а небо есть небо. Да вы сами попробуйте, получив внезапно под дых, сохранить трезвость мысли. Вот и Алиса не смогла. Четыре опоры лучше, чем две — девушка решила не вставать, пока дурнота не отпустит, и ландшафт не встанет на место. Горло перехватило, зверски хотелось пить. В голове пусто гудело, будто от уха до уха образовался тоннель, и по нему, ничем и никем не сдерживаемый, буянил ветер. Вуууууу-вуууу-вууууу!

— Вы зачем на газоне воете, Сашенька? — из зыбкого сплава оттенков вылепился тёмный, почти чёрный сгусток. «Ух ты, тут галлюцинации разговаривают», — подозрительно спокойно для своего тревожного состояния констатировала Алиса.

«Может, и мысли читают?»

— Читаем, непременно читаем. Особенно, если их вслух бубнят. Держите воды, да поднимайтесь же, храни вас господь, — чёрное пятно выпростало из себя сначала пластиковую бутылочку с водой, а потом и руку, узкую, сильную и теплую. Мужскую. Алиса уцепилась за протянутую священником ладонь, поднялась, встала на ноги, крепко зажмурилась. Сильно зажмуриться оно всегда помогает — в темноте или путешествуя, например, во времени. Сто десять лет назад отмахать — это не шуточки, да ещё без хрена.