Татьяна Архипова - Суздаль. Это моя земля

Внезапно у обоих ангелов оказалось по одному малюсенькому пакетику с голубой таблеткой.

— Только тсс, если кто-нибудь увидит, меня разорвут на куски. Это убойная штука, за ней вся Москва гоняется.

— А что с этим делать? — спросил Табрис и посмотрел с надеждой на Ишима.

— Проглотить.

Много чего видели ангелы за свою ангельскую жизнь — небо в алмазах, райские кущи, поющих херувимов, сиринов, алконостов и гамаюнов, пробовали амброзию и пыльцу. Но так хорошо, как сейчас, им ещё никогда не было. Табрис ощущал себя фиолетовой сферой, летящей над планетами солнечной системы, умело лавируя между кометами и метеорами. Ишиму казалось, что он парит над поверхностью океана, близко подлетает к воде, поднимает на руки русалок, водяных и дельфинов, пролетает с ними несколько метров и потом отпускает обратно в море.

[4]

На экране перед Началами и ректором разворачивалась поистине невиданная для жителей Земли картина. Два чистопородных ангела поочерёдно вылетали из окна ресторана на шестидесятом этаже. Один — с великолепными черно-белыми крыльями — рассекал между высоток Москва-Сити как фантастический звездолёт. Другой — с белоснежными, переливающимися перламутром в свете прожекторов — катал ряженых. Начала особенно впечатлились, когда Ишим усадил на одно своё плечо мужика в образе женщины с чёрными рогами, а на второе — бородатую женщину в образе Иисуса. Фоном надрывалась кавер-группа, исполнявшая творчески переработанную под заказчика вечеринки партию Каиафы из «Иисус Христос — cуперзвезда». «Росгаз, Росгаз, только Росгаз. Ведь мы вызывали только Росгаз!» — вопил солист, копируя и интонации, и манеру легендарного Боба Бингхэма из мьюзикла 1973 года.

— Во дают! Орлы! — с затаённым восхищением проговорили Начала, прихлопнув своей загорелой девичьей ладошкой по укрытому сарафаном бедру. — Туда как пить дать армию ангельского спецназа придется отправить, чтобы уничтожить все записи. Ну и воспоминания тоже надо будет прорядить.

Ректор скомкал экран обратно в бумажный лист и положил его себе в карман.

— Вы, пожалуйста, об этом не беспокойтесь, спецы уже в пути. Мы всё решим. Никто ничего помнить не будет. До «ВКонтакте» ничего не дойдет.

— Ладно, пока мы ждем наших элэсдэшных горе-астронавтов, помоги мне тут с огурцами. Вон там подвязать надо, — Начала как ни в чем ни бывало снова проследовали к грядкам. Ректор покорно поплёлся за ними.

[5]

Секретарша Зиночка очень не любила молодежь. Когда они толпились в лобби, то расслабиться было невозможно. То новую помаду подрежут, то кожу с нанонапылением унесут.

— Ну что, парни, натворили вы дел в этой своей Москве, — прошипела Зиночка и посмотрела на горе-ангелов.

Табрис икал, его взгляд устремился в пространство. Ишим катался по полу и кричал: «Русалки мои, вернитесь ко мне!». Зиночка подползла к кулеру и налила в стаканы жидкость светло-зелёного цвета.

— Нате вам, выпейте, сразу полегчает.

— Что это? — вымолвил Табрис, не поворачивая головы.

— Это, дурень, то, от чего тебе полегчает, тупая ты ангельская голова! Огурцовая детокс-вода. Начала говорят, что можно любой недуг ей вылечить. Мозгов, конечно, не прибавится, но на ангела снова станешь похож.

Табрис залпом осушил свой стакан, а второй влил Ишиму в рот. Уже через минуту Ишим смог сесть, а Табрис наконец-то начал соображать.

— Сударыня змея, а это мы где сейчас? — поинтересовался Табрис.

— Да вы совсем что ли с ума сошли? Нажрётесь химии, а потом даже мать с отцом вспомнить не можете. Начала вас ждут, — раздраженно ответила Зиночка. — Хана вам, ангелочки, влепят ссылку, не иначе.

[6]

Ангелы прошли сквозь золотые ворота и оказались на огуречных грядках. Неподалеку Начала громко рассказывали ректору про важное место, которое занимают огурцы в суздальской жизни. Табрис с Ишимом переглянулись, пожали плечами, сделали скорбные лица и направились к Началам. Их шикарные крылья волочились по земле.

— Как там было в этой шутке «он сказал поехали и запил водой»? — обратился ректор к ангелам. — Ну что, съели таблетку счастья, получили то, что хотели?

— Ректор Джедутун, — Табрис сделал шаг вперед, — Мы очень сожалеем о содеянном. Нам не следовало так сильно сближаться с местными. Мы были недальновидны, неосмотрительны и просим прощения.

Начала не обращали никакого внимания на ангелов.

— Как нам загладить свою вину? Мы готовы понести наказание, — добавил Ишим.

— Оставим вас здесь, — безэмоционально отчеканили Начала.

— Простите, здесь — это где? — спохватился Табрис.

— Здесь — это в Суздале.

— Надолго?

— Ну этого мы не знаем. Найти дорогу обратно вам придется самим. Всё ангельское сообщение будет отключено.

— А как же мы сможем выбраться, если мы вдруг окажемся в переделке?

— Табрис, ну вот тут вам и пригодится ваша знаменитая смекалка. Как генеральному директору «Росгаза» организовать вечеринку века вы придумали, вот и тут разберётесь. А то все такие молодцы в Москву на всё готовое ехать, а вы давайте — на периферии поработайте. — Начала развернулись и последовали по дороге к воротам, ректор семенил следом.

— Так как же нам всё-таки вернуться? — прокричал в ответ Ишим.

— Выход обычно там же, где и вход, — резко бросил ректор и вышел вслед за Началами.

Перед глазами ангелов массивные двери в ту же секунду закрылись и исчезли, поля с огурцами поредели на глазах, набережная обросла брусчаткой.

[7]

Ангелы оказались у входа в Гостиный Двор теперь уже настоящего Суздаля. Вдоль дороги стояли многочисленные палатки с предметами народного творчества. Около палаток толпились туристы. На пригорке щипали траву гуси, их звонкое и отчётливое «га-га-га» вплелось в звон суздальских колоколов, зазывавших на вечерню. Каждый новый звук всё глубже погружал закадычных друзей в их новую реальность. Они-то рассчитывали на то, что их пожурят и на худой конец отправят лет на пятьсот в какую-нибудь тьмутаракань. Но, похоже, терпению ректора пришел конец.

— Так что делать-то будем? — отрешённо спросил Ишим.

— Как что? Как обычно. Осмотримся, найдём каких-нибудь девок местных, построим глазки, они нас приголубят, решим вопросы с жильём, потом займёмся всем остальным, — ответил Табрис. — Судя по всему, с мужчинами здесь не очень.

Он огляделся по сторонам — священник, водитель, продавец медовухи, а все остальные — женщины уверенного бальзаковского возраста и маленькие дети.

— Молодёжь явно тут не задерживается, — осмотревшись, сказал Ишим.

— Простите, а где тут у вас Центральная площадь? — обратился Табрис к одной из проходивших мимо девушек. Девушка никак не отреагировала и прошла мимо.